Некоторое время Мендель привычно орудовал у стойки, пока его вниманием не завладел только что появившийся громила. Он хлопнул пудовым кулаком по цинку и заржал, как жеребец.

– Ты, Мендель, смотрю жалостливый! Изю Пинхаса пожалел…

Физиономия Менделя приобрела плутовское выражение.

– Ну что вы, пан Ворон? Мне уж и человека пожалеть нельзя?

– Почему нельзя? Пожалеть можно… Только Изя и сам виноват.

– А что, пан Ворон знает, кто подбил Изе глаз?

– Само собой! Сенька Копыто.

– И что, Сенька хочет устроить погром? – рассмеялся Мендель.

– Хе-хе-хе… Скажешь еще. Просто пан Опалык дал ему на чекушку. Видать, где-то твой Изя ему дорогу перебежал в этих ваших гешефтах…

– Вон оно что… – Мендель воровато наклонился, быстренько влил в бокал с пивом граммов сто водки и подал кружку громиле: – Прошу, пан Ворон, ваше фирменное…

– Благодарствую! – Громила с наслаждением высосал все в один присест. – А ты, Мендель, ух и хитрый… Все знать хочешь…

– Конечно, пан Ворон… В коммерции без этого нельзя!

Какое-то время Мендель еще топтался у стойки, потом, оставив за себя услужающего, незаметно проскользнул в заднюю комнату, где его появления уже давно ждал майор Дембицкий. Увидев корчмаря, пан Казимир даже привстал со стула.

– Ну что, пришли?

– Да, пару минут назад заявились. Один с подбитым глазом, другой пьян, как всегда.

– Это несущественно… Результат?

– Тот самый. За вещами Гжельского следят.

– Кто? – нетерпеливо подогнал Менделя пан Казимир.

– Думаю, некто мещанин Опалык… Батяр Сенька Копыто на него работает, он впрямую Изю Пинхаса вразумлял.

– А это еще что за цабе[17]?

– Кто, Опалык?.. Хозяин мясной лавки. А что касается цабе, то это еще то цабе! Чую я, тут без пана Лемика не обошлось…

– Доказательства? – резко кинул майор.

– Доказательства?.. – Мендель едва заметно сморщился. – Пан Казимир, я, конечно, дико извиняюсь, но, как говорил когда-то пан Криштофович, главное – это информация…

– Ты меня не так понял. Качество информации… Какое?

– Я за свою информацию ручаюсь.

– Этого достаточно! – и пан Казимир резко встал со стула…

Вечером, часов около десяти, когда по улочкам затихающего городка идут только одинокие пешеходы, в проезд напротив синагоги свернула серая «лянчия» с полупритушенными огнями. Автомобиль проехал в самый темный угол двора, и там его мотор стих, а фары погасли. Из кабины осторожно выбрались Вукс и пан Казимир.

– Вроде тихо… – Майор прислушался.

– Нормально! – В затылок ему прошептал Вукс.

– Тогда пошли.

Майор проскользнул вдоль стены и боком поднялся на ступени парадного, уходившего своей площадкой в глубь дома. Вукс последовал за ним, и сразу у автомобиля, оставшегося в глубине двора, вспыхнули фары. Яркий свет резко очертил тени, и теперь вольный или невольный наблюдатель не мог видеть, что делается в нише парадного.

Пан Казимир бросился к двери, поспешно вытащил ключ и попробовал вставить его в скважину. С непривычки он сразу не попал в ключевину, и стоявший у него за спиной Вукс забеспокоился:

– Что?.. Не подходит?

– Должен… Сам слепок делал…

Наконец майору удалось отжать ригель. Поручик и пан Казимир нырнули в квартиру, а автомобиль, все это время освещавший фарами двор, сделал круг и выехал на улицу, после чего дом окончательно погрузился в темную весеннюю ночь, напоенную тревожными ароматами и свежестью.

Квартира, состоявшая из вытянутой анфилады комнат, имела два выхода. Едва успев пообвыкнуть и осмотреться, пан Казимир и Вукс пробрались в спальню, примыкавшую к кухонному коридору, и начали устраиваться. Разглядев в углу белую кафельную печь, пан Казимир вспомнил, что там должна быть откидная вентиляционная крышка, и приказал Вуксу: