– Так… – Пан Казимир задумался. – И что, пан доктор кому-то говорил об этом?

– Только пану Зарембо!

– Ну и?..

– Он меня просто высмеял!

– Понятно… – Пан Казимир было отвернулся, но тут ему в голову пришла прекрасная мысль и он снова посмотрел на Закржевского. – Собственно говоря, я должен был об этом молчать, но раз пан доктор сам во всем разобрался, я скажу… Кальчук был застрелен нами!

– Как «нами»? – опешил Закржевский. – А как же суд?

– Который бы оставил убийцу в живых?

– Как же так? – окончательно растерялся Закржевский. – Суд бы все доказал… Это нужно…

– Не нужно! – резко оборвал его майор. – Пану доктору известна суть моего доклада в Варшаву. Сейчас главное – сплоченность, и ради этого мы не остановимся ни перед чем! Эти прохвосты навязывали нам процесс. Процесса не будет! Теперь все убеждены, что убийца сумасшедший, а те, кто его послал, поймут – время шуток прошло!

Пан Казимир импровизировал так убежденно, что порой и сам начинал верить в сказанное, не говоря уже о Закржевском, который во все глаза смотрел на преобразившегося майора.

– Но та же обстановка, а она, я подчеркиваю, жесткая, обязывает меня предупредить пана доктора, что за сохранение тайны, ставшей ему известной по долгу службы, он с этой минуты отвечает головой!

Пан Казимир неожиданно ткнул в Закржевского пальцем.

– Пан понял меня?

– Так точно! – Каблуки зимних окованных ботинок Закржевского оглушительно щелкнули. – Як бога кохам, пан может рассчитывать на меня!

– Не я! – Майор резко, по-строевому, вскинул голову. – Это Польша рассчитывает на пана Закржевского!

На этот раз пан Казимир нисколько не плутал в старом городе и, проскочив почти незамеченным по закоулкам «Шанхая», оказался в каморке позади пивной. Из общего зала доносился шум, и майор начал было раздумывать, как ему вызвать хозяина, но Мендель сам заглянул во внутреннюю дверь, тут же исчез и, возвратившись, поставил майору стул, после чего вопросительно посмотрел на пана Казимира. Майор кивнул, и Мендель, усевшись на чурбачке, наконец-то заговорил:

– Я имею что сказать, но должен предупредить пана, одно дело – допрос с пристрастием и совсем другое – беседа за кружкой пива с друзьями… Надеюсь, пан Казимир понимает меня?

– Разумеется. Точности меньше, зато информации больше.

– Мне рассказывать все или сразу выводы? – осторожно поинтересовался Мендель.

– Пан Мендель, я же читал вашу аттестацию… – улыбнулся пан Казимир.

– Тогда сразу выводы, – вздохнул Мендель.

– Итак… У нас треугольник. – подсказал пан Казимир.

– И вовсе нет… Посудите сами, Яновская – зубной врач, почти столичная штучка.

– Почему «почти»?

– Она же сюда из Варшавы перебралась…

– Знаю. Дальше.

– Сам Кальчук был, конечно, с тараканом в голове, но заявлял твердо, что женится только на местной. Замечу, правда, на приеме у пани докторши бывал. Что же касается пана поручика, то, смею заверить, он серьезных намерений не имел.

– Так что, треугольником и не пахнет?

– Какое там! – пренебрежительно махнул рукой Мендель и тут же хитро сощурился. – Но вот вы, пан Казимир, имели счастье упомянуть такого себе Пилюка Тараса, так это, я вам доложу, штучка…

– Я догадываюсь… – Майор напрягся. – Националист?

– И таки да, и не просто да…

Это была удача! Наконец-то такая долгожданная зацепочка попала к нему в руки, и если соединить информацию, полученную от Менделя, с тем, что так взволнованно утверждал Закржевский, то выходило совсем интересно. Да, прав был полковник Янушевский – теперь майору пришло время оставить позицию стороннего наблюдателя и, проверяя в последний раз самого себя, пан Казимир переспросил: