Она выдвинула табуретку из-под кровати и села рядом с девушкой. Несмотря на успокоительное лекарство, прописанное доктором Снеллингом, Дэйкерс не спала. Она неподвижно лежала на спине, уставившись в потолок. Теперь она перевела взгляд на главную сестру. Он был полон страдания. На прикроватной тумбочке лежал учебник «Лекарственные средства» для медсестер. Мисс Тейлор взяла его в руки.
– Вы очень добросовестны, сестра, но почему бы – хоть на то короткое время, что вы здесь находитесь, – не взять какой-нибудь роман из библиотечки Красного Креста или какой-нибудь легкий журнал? Может, принести вам что-нибудь такое?
Ответом ей был поток слез. Хрупкая фигурка содрогалась от рыданий, зарывшись головой в подушку и обхватив ее руками. От этого приступа горя сотрясалась вся постель. Мисс Тейлор встала, подошла к двери и, сдвинув дощечку, закрыла смотровой глазок. Затем быстро вернулась на место и стала ждать, не говоря ни слова и не двигаясь, лишь положив руку на голову девушки. Через несколько минут страшные судороги прекратились и Дэйкерс немного успокоилась. Прерывающимся от рыданий голосом она заговорила в подушку, так что ее было едва слышно:
– Мне так плохо, так стыдно…
Мисс Тейлор наклонилась к ней, чтобы разобрать слова. И похолодела от ужаса. Неужели она слышит признание в убийстве? Не может быть! Шепотом она начала молиться:
– Боже милостивый, только не это. Не это дитя! Не может быть, чтобы это дитя…
Она ждала, не смея задать вопрос. Дэйкерс перевернулась и посмотрела на нее: покрасневшие и опухшие глаза были как две бесформенные луны на покрывшемся пятнами, искаженном страданием лице.
– Я грешница, сестра, грешница… Я была рада, когда она умерла.
– Кто? Фэллон?
– Нет, не Фэллон! Мне было жалко Фэллон. Пирс.
Мисс Тейлор положила обе руки на плечи девушки, прижимая ее к постели. Глядя в полные слез глаза, она крепко держала дрожащее тело.
– Скажите мне правду, сестра. Это вы убили Пирс?
– Нет, мэм.
– А Фэллон?
– Нет, мэм.
– А вы имеете какое-нибудь отношение к их смерти?
– Нет, мэм.
Мисс Тейлор облегченно вздохнула. Разжала руки и выпрямилась.
– Думаю, будет лучше, если вы мне все расскажете.
И вот, успокоившись, девушка поведала трогательную историю. Сначала это не казалось воровством. Это казалось чудом. Мамочке так нужно было теплое зимнее пальто, и Дэйкерс каждый месяц откладывала по тридцать шиллингов от своего жалованья. Только деньги надо было копить очень долго, а на улице становилось все холоднее, а мамочке, которая никогда не жаловалась и никогда ни о чем ее не просила, приходилось иногда ждать утром автобуса почти пятнадцать минут, и она часто простужалась. Но даже простудившись, она не могла остаться дома – одна из покупательниц, мисс Аркрайт, только и ждала случая, чтобы мамочку уволили. Конечно, обслуживание покупателей в универмаге не самая подходящая работа для мамочки, но ведь так трудно найти работу, когда возраст уже за пятьдесят и нет квалификации, к тому же молодые продавщицы в отделе не отличаются добротой. Они все время намекают, будто мамочка нерасторопна, что в общем-то неправда. Может быть, мамочка и не так быстро двигалась, как они, но она действительно старалась угодить клиентам.
А тут Харпер уронила две новенькие хрустящие пятифунтовые банкноты почти к самым ее ногам. Харпер, которой отец давал так много карманных денег, что она могла потерять десять фунтов и вовсе о них не беспокоиться. Это произошло примерно четыре недели назад. Харпер шла вместе с Пирс от общежития медсестер к больничной столовой на завтрак, а Дэйкерс шла в нескольких футах позади них. Две банкноты выпали из кармана плаща Харпер и, тихонько кружась, опустились на тропинку. Ее первым побуждением было окликнуть подруг, но было что-то в самом виде этих денег, что остановило ее. Эти банкноты были так неожиданны, так невероятны, так прекрасны в своей хрустящей первозданности. Она просто стояла и смотрела на них, совсем недолго, какой-то миг, а потом поняла, что смотрит на новое пальто для мамочки. Но к тому времени две девушки почти совсем скрылись из виду, банкноты были зажаты в кулаке, и момент был упущен.