– Я тут останусь.

– Сдурела? Да если он захочет его увезти, ты ему точно не помешаешь. Пошли в машину!

Женя тащит меня на улицу, усаживает на переднее сидение, блокирует двери машины, а сам отходит подальше, разговаривает по телефону. Вижу, нервничает, эмоционально жестикулирует, что-то доказывает.

А я сижу и не могу успокоиться. Как представлю, что там сейчас в квартире этот жуткий кавказец может делать с ребёнком. Господи, Рома, куда ты меня окунул? Если это твой сын, как ты допустил такое? И что там за Динара такая гулящая, как она могла оставить ребёнка с этим кошмарным человеком?

Женя возвращается, садится за руль. Хмурый, злой.

Резко заводит мотор и срывается с места.

– Женя, стой, вернись! Ты куда! – протестую я. – Что сказал этот Игорь?

– Заявления нет, а значит, и оснований для решительных действий тоже. В опеку они сведения передадут, но пока те отреагируют…

– И что? Куда мы едем? Женя! – бью ладонями по панели машины.

– Успокойся! – рявкает он. – Если честно, Вика, твои истерики меня уже задолбали! Ты не помогаешь! Ты мешаешь и очень сильно. Я уже сто раз пожалел, что взял тебя с собой.

– И что ты предлагаешь, – обиженно дрожит мой голос.

– Ты сегодня едешь домой. Занимаешься Маринкой, домом, не знаю чем ещё. Тортики свои печёшь. А я разгребаю всё здесь. Ищу Рому. А вот когда его найду, пусть он сам разбирается со своими бабами, детьми, жёнами.

– То есть так, да?

– Да, Вика, так! На эмоциях такие дела не решаются, а на истериках и подавно.

Отворачиваюсь обиженно к окну. Понятно, никому мои эмоции не нужны. Засунь их, Вика, подальше, глотай, терпи, но будь послушной, удобной всем девочкой. Ничего, что твоя жизнь в одночасье покатилась под откос, разбилась к чёртовой матери. Кого это волнует? Возвращайся и делай вид, что ничего не случилось. Отлично придумано.

Дальше едем в напряжённой тишине, но сейчас я внимательно смотрю в окно, запоминаю и улицу, и название посёлка.

В гостинице ухожу в свой номер, с Женей не разговариваю.

Но как только остаюсь одна, на меня снова нападает тоска, растерянность, безысходность.

Немного успокоившись, понимаю, что в чём-то Женя прав. На эмоциях такие дела точно не решаются, и пусть жалко этого маленького беззащитного мальчика, но это ведь не котёнок. У него мать есть и где-то, видимо, отец. И сейчас мне всё больше кажется, что Рома попал в какую-то беду. Не верю я, что он бы бросил своего ребёнка в таких условиях.

Хотя… Если поверить этому Махмеду, или как там его зовут, может эта Динара и правда бесхребетная мать и сейчас укатила с каким-то хахалем? А этот хахаль кто? Мой муж? Может, они сейчас нежатся где-то на тёплых берегах, а я тут сбиваю ноги в пыльной Москве? Переживаю за чужого ребёнка, хотя у меня там дома своя дочь ждёт родителей.

Набираю маму. Мы долго с ней разговариваем, она в шоке от последних новостей.

– Вика, доченька, возвращайся, я боюсь за тебя. Да и Маринка плачет всё время, не верит уже моим сказкам. Она в садике сейчас, как придёт, я тебя наберу.

– Да, мамочка, да. Я сама за ней уже невозможно соскучилась. Приеду скоро.

– Господи, как же так, как же Рома так замутил, поганец, не похоже на него это, доченька. Ой не знаю, я.

– Не надо, мам. Я сама всё ещё не могу в голове уложить все факты. Не склеиваются они у меня.

– Ничего, доченька, ничего. Всё проясниться рано или поздно. Всё равно хорошо, что Рома живой. Я верю, он вернётся и всё объяснит.

– Не хочу об этом. Пока.

Чувствую, ещё немного, и мама начнёт его защищать. Рому она любит, как родного, мне даже кажется порой, что больше чем меня.