– Хорошо! – в голосе сеньора Афонсу послышалось облегчение. Он тоже вскинул ладонь, коснулся руки Педру и, пожелав доброй ночи, со всех ног помчался к арке. Педру проводил его взглядом, а потом, поднеся на миг к губам пальцы, еще хранившие тепло прикосновения, направился в кабинет дона Криштиану. Сегодня предстоял еще один нелегкий разговор.

Он аккуратно поймал и поставил на полку возле двери пресс-папье в виде серебряного льва, которое полетело в него, как только он переступил порог кабинета дона Криштиану, и даже успел принять коленопреклоненную позу, прежде чем на его затылок обрушился многократно усиленный щитом удар.

– Уф, – проговорил дон Криштиану, потирая руку, – так полегче… Второй участник этой трагикомедии получит свою порцию дома.

– Умоляю, не наказывайте сеньора Афонсу, – проговорил Педру, прежде чем новый удар заставил его уткнуться лбом в пол. Он не стал поднимать голову, но добавил: – Он вел себя с достоинством, соответствующим будущему королю! И каждый его поступок вызывает у меня лишь уважение!

– Я знаю, – дон Криштиану направился обратно к своему креслу, – именно поэтому Афонсу получит взбучку только на словах. Для своих тринадцати лет он ведет себя на удивление разумно. В отличие от тебя. Что это было, я спрашиваю? Ты до смерти всех перепугал. Угрожал! У меня чуть сердечный приступ не случился!

– Мой повелитель… это всего лишь поэтическая метафора…

– Что?! – ректор, уже собиравшийся сесть, снова обернулся и вскинул руку. – Угроза спалить Коимбру у тебя называется «поэтическая метафора»?!

Педру поднял голову и постарался придать своему лицу выражение раскаяния:

– Но это же фаду… я лишь пел о своих чувствах, и сеньор Афонсу понял их!

– Да, я заметил. Мне с балкона был виден даже тот палисадник, который ободрал мой сын, чтобы «твои чувства» не спровоцировали панику среди профессоров и студентов. Вы стоите друг друга. Жду не дождусь, когда этот оболтус вырастет, чтобы наконец передать Академию и тебя в придачу в его заботливые руки и уйти на покой. Уеду в Помбал или Алкобасу, заведу виноградник… буду лечить нервы вином собственного изготовления… если до этого счастливого момента вы с Афонсу не доведете меня до сердечного приступа.

– Повелитель… – Педру испуганно замер. И тут дон Криштиану наконец уселся в кресло и улыбнулся:

– Ладно, извини, теперь я перегнул палку. Я отлично помню, как ты проверял мою силу и волю, когда мне было тринадцать. Хотя со мной ты вроде был помягче. Или мне так кажется на фоне всех твоих выходок, пришедшихся на время моего ректорства? У меня уже вся голова седая!

Педру поднялся, отлично понимая, что буря миновала, и проговорил:

– Ваш сын очень силен, повелитель…

– И я рад этому. Однако ты выбрал не самое лучшее время проверять его на прочность. Не приходится сомневаться: все, что произошло сегодня, немедленно станет известно проректору Меньшову. А его посланник умудрился спеться с Афонсу. Ты ведь специально пристроил его к анархистам, так?

– Конечно. Я знаю о ваших планах отправить наследника в Россию.

– Да, теперь я это твердо решил. Афонсу нужно побольше узнать об этой стране и ее нравах. А не только о людях, умерших более полувека назад вместе с их безумными идеями. Ему придется иметь с русскими дело. А в Московской Академии в ближайшее время все может сильно измениться.

– Вы применили к посланнику толику своей силы. Но не стали допрашивать его. Не задали ни одного вопроса, что я подготовил. Почему?

– Я и так получил все ответы. Ты же заметил его увертки и заминки. Сейчас нужно быть очень осторожными. И показывать излишний интерес не стоит. Допрос посланника с применением силы – это как минимум невежливо. Тем более – моей силы. – Дон Криштиану едва слышно рассмеялся. – Инеш жива, но в Академии ее нет. Она защищает Хранилище. А мы благодаря твоим агентам знаем, как устроена его защита. Инеш скрылась, возможно потому, что не доверяет кандидату в ректоры. Как думаешь?