— Ага, ага, — голова кивала в такт словам, — ага, можно поподробнее?

Откинувшись на спинку стула, я повернулась на нем спиной к столу, бессмысленно блуждая по залу глазами, не цепляясь ни за что конкретное.

— Черт, — сорвалось с губ тихое ругательство.

Руки задрожали. С того конца провода послышалось:

— Что? Что вы сказали?

Стараясь не впадать в панику, я медленно развернулась обратно. Спина смотрела в сторону входа. «Этот тип меня преследует?» — появилась мысль. Рукой я прикрыла лицо, словно это могло помочь.

— Девушка, вы меня слышите? — кричали из телефона.

На мое плечо легла рука. По телу прокатилась волна паники.

— Эй, там тебя красавчик ищет, — сказала одна из сотрудниц, имя которой я и не старалась запомнить, не рассчитывая, что получится проработать в этом месте целый месяц. — Уже второй день подряд приходит. Чем ты ему так понравилась?

«Ничем. Он маньяк. Может, серийный убийца», — крутился в голове ответ, озвучивать который я не стала. Главное, чтобы страх не перерос в гнев, как это бывает обычно. А то меня выгонят отсюда. Для этого время неподходящее, если так пойдет дальше, то Алиса погрузится в «страну чудес», и мне придется быть единственной кормилицей. Вдох. Выдох.

Бесцеремонно прервав ор, идущий из телефона, я направилась к выходу. От лица отлила кровь. Брюнет осматривался. Его траурная одежда резко контрастировала с белыми рубашками сотрудников. Не спрашивая разрешения, я взяла парня за локоть и потянула в сторону двери. Он не сопротивлялся.

«Если начну буянить, то есть шанс, что этого не заметят», — плыло в сознании, когда мы оказались в пустом коридоре. Лампочки на потолке моргали, издавая напряженное жужжание. Казалось, одна из них вот-вот лопнет.

Мы остановились. Сердце пыталось выпрыгнуть из груди то ли от возможной потери работы, то ли от страха перед непонятным человеком напротив. Приходилось смотреть на него снизу вверх из-за большой разницы в росте.

— Меня зовут Малах, — произнес парень, протягивая открытую ладонь для рукопожатия.

Он внимательно следил за моей реакцией своими серыми глазами. Когда его рука была проигнорирована, парень усмехнулся. Склонив голову набок, он сказал:

— Евангелина, я здесь по делу.

«Что еще мог сказать преследователь», — возмутилась я про себя. От звучания полного имени стали всплывать неприятные воспоминания. Мать называла меня так. Пришлось тряхнуть головой, изгоняя злость, которая медленно поднималась от мыслей о ней. Я сложила руки на груди, приподняв бровь, готовая слушать, что скажет Малах. Парень спокойным голосом продолжил:

— Вопрос может показаться странным, — он сощурился. — У тебя в последнее время не происходило ничего необычного?

Из груди вырвался смешок. «Подруга — шизофреничка. Мои срывы. Люцифер сбежал. Непонятный тип, явившийся в офис», — неслось в голове. На лице появилась невольная улыбка оттого, что брюнет, возможно, и не подозревает, как сложно вычленить что-то одно из такого числа вариантов. Хотя из этого всего только одно событие сильно выбивалось из привычной жизни.

— Кроме преследующего меня типа? — спросила я с иронией.

Он задумался на секунду, а затем кивнул. Брови удивленно приподнялись. Не отрицает. Какой странный.

— Что именно ты хочешь услышать? — уже спокойнее уточнила я.

Малах опустил руки в карманы и медленно произнес:

— Неужели слово «необычное» нуждается в объяснении?

Я закатила глаза. Заносчивый придурок. Ситуация и так казалась напряженной, так еще и его снисходительный тон. Будто он делает одолжение, задавая тупые вопросы.