Петра нахмурилась, однако сказала:

– Разумно.

– Да это просто блестяще.

– Не должно гордиться тем, что вы блестящий лжец.

– Тогда считайте это театральной выдумкой. Я напишу пьесу о наших приключениях и назову ее… «Повеса и монахиня»

В этот момент к карете подошел Пауик.

– Мы оба Бончерчи? – быстро спросила она.

– У нас общий отец, так что да. Имя вашей матушки?

– Амалия.

– А ваше имя? Поспешите. Иммакулата звучит неубедительно для английской леди.

– Даже с итальянской матерью?

– Отец-англичанин возражал бы.

Поколебавшись, она сказала:

– Мария.

Робин спросил:

– Правда?

– Мы все еще играем в ту глупую игру?

– Да.

– Мое имя все равно Мария. – Однако ее вздернутый подбородок говорил, что в лучшем случае это полуправда.

Робин повернулся, чтобы опустить окно и выслушать отчет Пауика.

– Они дадут нам приют, сэр, но сейчас в доме только женщины, поэтому они не впустят нас в дом.

– Женщины? Надо было мне пойти поговорить с ними.

– Более чем вероятно, сэр, – ответил Пауик. – Единственно, чего я смог добиться, это сарай на заднем дворе.

– Нищим не приходится привередничать. Карета может проехать, или придется идти пешком?

– Тут есть проселочная дорога, но она ухабистая.

– Лучше все же опробовать ее. А что ты им сказал?

– Только то, что мы англичане, сэр. Ничего другого я не мог сказать, по-французски изъясняюсь плохо.

– Проклятие, мне и правда надо было пойти самому. Слушай, сестра Иммакулата моя сводная сестра Мария. Моя мать умерла, а мой отец снова женился на итальянке. – Он скорее увидел, чем услышал вздох Пауика. – У нас нет выбора. У них возникнут вопросы о монахине, путешествующей с четырьмя мужчинами. Скажи Фонтейну.

– Очень хорошо, но будем надеяться, что они не захотят сплетничать, иначе такое напридумывают.

– Бесстыдный мошенник, – сказал Робин, опуская окно.

– Но он прав.

– Он почти всегда прав. Прошу прощения за наше жилище, сестра.

– Полагаю, я более привычна к спартанским условиям, чем вы, сэр.

– Тогда с нетерпением жду вашей помощи ночью.

Когда она вздохнула и отвернулась, он почувствовал слабый укол совести. Предстоящая ночь может оказаться весьма интересной.

В этот момент карета нырнула в яму по меньшей мере на фут.

– Чума ее побери! Молитесь горячо, сестра, за нашу ось.

– Если бы Господь услышал мои молитвы, – уныло ответила Петра, – меня бы тут вообще не было.

Петра сразу пожалела о сказанном, но как мог Господь допустить, чтобы она дошла до такого ужасного состояния?

Присоединившись к мистеру Бончерчу, Петра ожидала, что с ним легко будет справиться. Однако ошиблась. Она также надеялась, что опередит Варци, но карета ночью застряла в грязи. Завтра Варци с легкостью догонит их, особенно если карета сломалась. Она скрипела и трещала, продвигаясь по ухабистой дороге.

На каждом повороте – на каждом! – рука Господа как будто поднималась против нее. Неужели ее борьба так грешна? Неужели он хочет, чтобы она была шлюхой Лудовико?

– Пауик прав, – сказал Робин. – Нам нужно определить еще несколько деталей. Сколько вам лет?

Она не видела причин лгать.

– Двадцать один. А вам сколько?

– Двадцать пять.

Она нахмурилась:

– Правда?

– Вы думали, я старше или моложе?

– Старше.

– Год во главе семьи может заставить мужчину поседеть.

– Ваш отец умер? Мои соболезнования, – сказала Петра, недавно пережившая смерть матери.

Тут карета с резким скрипом нырнула в яму, и Робин поморщился.

– Только подумайте, завтра нам придется опять выбираться наружу.

– Возможно, нам все-таки следовало ехать дальше? – предположила Петра.

– Мы бы застряли не дальше чем в лиге отсюда.