– Это все уже было, когда папа дом купил. От старых хозяев осталось.

– Таких родственников я не хочу, – пробормотала Таня.

Юля была с ней вполне согласна. Кому охота иметь таких унылых родственников? Какие-то тощенькие дети, плохо одетые, в поношенных пальтишках, грубых башмаках. Девочка с кудрявыми волосами, наголо стриженный мальчик с оттопыренными ушами и еще один – в слишком большой для него кепке. Рядом стояла печальная женщина в черном платье.

Все они были сфотографированы на фоне маленькой часовни, которая до сих пор стояла на перекрестке в центре деревни.

– Наверное, эта фотка тут стоит со времен красотки Мирабель, – сказала Лиза, и сестры засмеялись.

Здесь, в деревне, сказать «со времен красотки Мирабель» значило то же, что «с незапамятных времен». Юле очень нравилось это выражение, поэтому она тоже засмеялась. Хотя о том, кто такая красотка Мирабель, никто из девочек понятия не имел. Да и вообще никто ничего о ней не знал. Мирабелью называлась мелкая желтая слива, которая в изобилии росла в местных садах. То ли ее назвали в честь какой-то красотки, то ли какую-то красотку – в ее честь, неведомо.

– Рамка симпатичная, – сказала Юля.

– В спальне у родителей точно такая же стоит, но в ней наша с Лизкой фотография, – сообщила Таня. – Ее папа купил на вид-гренье.

– Фотографию? – удивилась Юля.

– Да нет, рамку! – расхохоталась Таня. – Хотя фотографии на вид-гренье тоже продаются. И такие же уродские, как эта, и красивые. Всякие! Да там вообще все продается!

«Вид гренье» в переводе с французского – «пустой чердак». Юля уже знала, что так во Франции называют маленькие базарчики, которые устраивают по выходным дням то в одной, то в другой деревне. По-русски их бы назвали «барахолки». Здесь продают все, что залежалось, застоялось, завалялось в старинных домах на чердаках, в подвалах, в укромных уголках с незапамятных времен, что осталось от красоток Мирабель, бабушек и прабабушек, все, что уже не пригодится в хозяйстве и просто надоело. Продают за бесценок, ради развлечения. И что-нибудь покупают – столь же дешевое и, может быть, столь же ненужное. А потом снова продают – на другом таком же базарчике!

Некоторые торгуют одним и тем же товаром годами, десятилетиями, целыми поколениями, и наконец даже самая ненужная вещь, которую безуспешно пытался продать дед или прадед, находит своего покупателя при внуке или правнуке.

– Вот приедет папа – и мы помчимся на вид-гренье! – целую неделю слышала Юля и ждала этого дня с таким же нетерпением, как все.

Мсье Верьер, отец Лизы и Тани, приезжает этой ночью. У него начинается отпуск, и девчонки уверяют, что теперь они все субботы и воскресенья будут колесить по разным базарчикам. Конечно, Юлю возьмут с собой, а как иначе? Она ведь гостья!

«Нашим расскажу – поумирают от зависти, – подумала Юля. – Если вообще кто-нибудь еще остался жив, когда узнал, что я сюда уехала!»

Прямо скажем, у ее одноклассников были все основания скончаться от зависти! Ну что у них за каникулы?! Курам на смех. Валерку Черкизова сплавили к дядьке в волжский городишко, Володьку Зиновьева увезли к родне в тьмутаракань, аж на Дальний Восток, Зойка Семенова, наверное, проторчит все лето в городе…

А Юля попала в самый настоящий Париж. В столицу Франции!

Мамина подружка тетя Марина замужем за французом, Морисом Верьером. У них две дочки, Лиза и Таня: как их называет мама – девочки русско-французского производства. В прошлом году на весенние каникулы Лиза и Таня приезжали в Нижний Новгород к бабушке и подружились с Юлей. Они каждый день ходили то в кино, то в театр, то в Крейзи-парк в «Фантастику».