Ева старалась говорить как можно меньше, чтобы не сболтнуть лишнего. Вскоре она сослалась на усталость и ушла спать.
На следующий день Борис был отправлен домой в Пало-Альто в сопровождении охранников, которых приставил к нему Вейнтрауб. Ева с утра получила доступ к файлам, из-за которых всё закрутилось. Она с интересом разбирала выцветшие буквы на отсканированных старых машинописных листах.
Выписка из приказа
Председателя Объединенного государственного
Политического управления при С.Н.К. С.С.С.Р.
№ 28 / «С»
Москва, 2 февраля 1933 г.
1. Утвердить штатное расписание рабочей группы, откомандированных в центральный аппарат О.Г.П.У. из Главнауки Наркомпросвещения в кол-ве 6 чел.
В дальнейшем группу именовать «АНДРОГЕН».
2. Руководителем группы назначить ЗУБАКИНА Бориса Михайловича. Предоставить ему право самостоятельно подбирать и представлять к назначению в штат в рамках установленных лимитов любых специалистов, необходимых для работы.
Собственный персонал группы тов. ЗУБАКИН может назначать самостоятельно внутренними приказами.
3. В распоряжение группы выделить один автомобиль из гаража О.Г.П.У. и спец/дачу в Красково (Дача № 18).
4. Закрепить к группе уполномоченного тов. ВЛАСОВА Евгения Сергеевича.
5. Прикомандированных ученых содержать под Присягой в штатах специального аппарата О.Г.П.У. с ежемесячным содержанием.
6. Финотделу центрального аппарата произвести все необходимые расчёты для закупки инвентаря, спец. оборудования, литературы, в т. ч. по командировкам по прямому представлению тов. ЗУБАКИНА.
Председатель О.Г.П.У. при С.Н.К. тов. МЕНЖИНСКИЙ.
Остальные тексты были выдержаны в том же духе и так или иначе касались проекта «Андроген». Ева понимала едва ли треть прочитанного: она не знала историю России, не знала советских сокращений и аббревиатур, и тем более не могла разобраться в перечнях оборудования или химикалий. Но до неё вполне доходил общий смысл, а гриф «Совершенно секретно» и росчерки самого Сталина свидетельствовали о крайней важности документов.
Еве сейчас очень пригодилась бы помощь Мунина, только без разрешения Одинцова звонить ему было нельзя. Ева смогла дозвониться Одинцову ранним утром, но её наверняка слушали люди Вейнтрауба, поэтому она ограничилась лаконичным сообщением о перелёте из Нью-Йорка во Флориду. Ева не догадывалась, что Одинцов уже поблизости – на Кубе. В ожидании удобного момента для следующего звонка она тянула время и сама пыталась кое-что понять.
За поздним ланчем Ева спросила Вейнтрауба:
– Почему вы так уверены, что эти документы имеют отношение к Ковчегу Завета? Мало ли чем в тридцатые годы занимались русские… Салтаханов просил дать информацию про Зубакина; ему подобрали всё, что было, и сведения о проекте «Андроген» вполне могли оказаться на флешке случайно.
Старик приоткрыл в улыбке идеальные фарфоровые зубы.
– Дорогая Ева, – сказал он, – когда речь идёт о Ковчеге Завета, случайность исключена. Ты же не станешь отрицать, что интерес Салтаханова к Зубакину связан с Ковчегом? И флешка попала к нему из-за того, что сам он был связан с Ковчегом. И к Мунину он хотел обратиться, и к тебе пришёл, поскольку вы оба связаны с Ковчегом… Не слишком ли много случайностей? А ведь это лишь то, что видно с первого взгляда. И я пока вижу больше, чем ты. Из проекта «Андроген» вскоре выросло, по сути, то же самое, что у нас в Германии называлось «Аненербе». Только русские принялись за дело на два года раньше, и занимался этим именно Зубакин…
Ева помнила, что во время поисков Ковчега не раз возникал разговор про Немецкое общество по изучению древних сил и мистики – «Аненербе». И Вейнтрауб напомнил, что лаборатория его отца тоже работала под крылом этого секретного института.