Эми с Дэном прочитали письмо и еще долго не могли оторвать взгляд от размашистого четкого почерка, от слов, написанных ее рукой. Письмо было написано чернильной ручкой, как всегда, когда она писала важные письма. После буквы «г» в слове «гениальной» стояла жирная точка. Возможно, ей было уже тяжело писать. Но, несмотря на болезнь, рука ее была тверда и уверена. Она знала, что они будут читать это письмо уже после ее смерти.

При виде опечатки в слове «смоладу» Эми чуть не заплакала. Это было так непосредственно, что возникло ощущение ее присутствия рядом с ними. Словно она сидит сейчас в соседней комнате, пишет рождественские открытки и кричит ей: «Принеси-ка мне мой гоголь-моголь с ромом, дорогая! Что-то я не ощущаю духа Рождества!»

И все-таки она оставила им письмо. Вот оно, после всех этих мучительных подозрений. Однако в чем же его смысл? Оно было личным: она всю жизнь звала их сокровищем. И в то же время безличным. Она так весело писала о Египте, словно в жизни больше ничего не существовало, кроме осмотра достопримечательностей.

Эми посмотрела на Дэна, зная, что он должен был чувствовать в этот момент. То же самое, что и она. Растерянность и обиду. Что она хотела сказать таким странным прощальным письмом?

Дэн взял со стола конверт. «Отправлено из Нантакета, – заметил он. – В прошлом году».

Они посмотрели друг на друга и перенеслись из этой комнаты, из этого жаркого странного города, в место, которое они так любили. У Грейс был маленький домик в деревне Сконсет на острове Нантакет, штат Массачусетс. Там было синее небо и пушистые облака. И соленый воздух. Вот Грейс готовит кукурузу-гриль с лаймовым соусом. Зовет их: «Кто последний, тот удав!» И холодный живой океан.

– А помнишь Старушку Фенвик?

Эми улыбнулась. Бетси Фенвик была их соседкой. Эми уже не помнила, кто первый дал ей эту кличку. Миссис Фенвик принадлежала «старейшему роду в Бикен-Хилл» в Бостоне и умудрялась напоминать об этом каждый раз в любом разговоре. Она презирала Грейс за то, что та совсем запустила розы и работала в саду в старых брюках и бейсболке.

А еще миссис Фенвик недолюбливала кошек. Особенно Саладина, который по одному ему ведомым причинам выбрал ее сад в качестве собственного туалета. Грейс не понимала, в чем проблема. Ведь, в конце концов, Бетси Фенвик могла сэкономить на удобрениях. Но миссис Фенвик не видела в этом ничего смешного. Она запретила коту пользоваться ее садом и настояла на том, чтобы Грейс повесила на Саладина колокольчик. Саладин ненавидел колокольчик. Он считал это ниже своего достоинства. «Я кто, в конце концов: кот или дверной звонок?» – говорил он всем своим видом.

Улыбка сошла с лица Эми. Эти воспоминания о Нантакете еще больше взбаламутили ее и так обеспокоенную душу. Как же там было хорошо! И никаких забот, только знай себе отдыхай, сколько хочешь. Все эти долгие дни, эти вечера с закатным небом, когда солнце садится за океан… эти бесконечные разговоры с Грейс: «Между прочим, у тебя есть право первородства. И ответственность. Мне надо с тобой поговорить».

– «Вернуться к основам», – прочитала Нелли. – Что это значит?

– Понимаешь, когда мы с ней ходили на экскурсии, она не разрешала нам заранее читать путеводители, – сказал Дэн. – Она хотела, чтобы мы сначала своими глазами все увидели и только потом уже читали, что об этом думают и знают другие.

Хилари взяла в руки маленькую коробочку.

– А теперь, что касается моего обещания. Это хранилось в банковской ячейке более пятидесяти лет. Один ключ Грейс оставила мне. А второй хранился у нее. Ее нотариус привез его только вчера. Кажется, некий мистер Макентайер.