А дядя Костя между тем что-то говорил маме, и среди всех слов Димка услышал одно, которое было ярким и трескучим, как фейерверк, – премьера[9].

Он покатал его немного на языке, правда, у него вместо «премьера» получилось сперва «примера», отчего вспомнились школа, Наталья Александровна и Еремеева, которая нажаловалась Наталье Александровне, что он не решает примеры, а рисует в тетрадке тигра.

Эти воспоминания несколько испортили впечатление от слова «премьера», но яркость и вместе с тем таинственность нового слова взяли над ними верх, и когда Димка шёл спать, то думал только о премьере. В сон провалился сразу, даже не ворочаясь. Просто закрыл глаза, и не успела мама выключить свет, а он уже очутился в цирке.

Вокруг было темно, но Димка узнал цирк по запаху. Пахло опилками, зверями, немного пылью и таким особым конфетным ароматом[10], как от маминой помады и баночек с пудрой у зеркала.

А ещё поодаль, едва видимый, сидел на задних лапах тигр и жонглировал мерцающими шариками, а у его ног расположился крошечный клоун.

Димка сразу же пошёл к ним, причём в потёмках ударился ногой обо что-то твёрдое так больно, как будто это было даже не во сне.

Когда подошёл ближе, крошечный клоун, как и прежде, начал поворачиваться, переступая нелепыми башмаками, а тигр, не переставая жонглировать, подмигнул. Димка уже готов был проснуться, но крошечный клоун неожиданно низким и рокочущим, как барабан, голосом спросил у тигра:

– Как думаешь, Мартин, он и в этот раз растворится в темноте?

Тигр совсем по-человечески улыбнулся, показав клыки, что, впрочем, почему-то не пугало, и ответил:

– На этот раз, думаю, нет. Он поверил.

– Во что это я поверил? – слегка насупившись, спросил Димка.

– В чудеса, – всё так же улыбаясь, ответил Мартин.

– Ну, пошли! – прогудел клоун и начал толкать Димку в ногу. – Чего застыл – не сдвинуть!

– Куда пошли-то?

– Тайны открывать!

– Да какие ещё тайны?

– В которые всегда превращаются чудеса, когда такие, как ты, перестают в них верить! – пропыхтел клоун, всё ещё пытаясь сдвинуть Димку с места.

– Ты не пугайся, – вставил Мартин и протянул Димке один из своих мерцающих шариков. – Кто же ещё поможет тайне снова стать чудом, как не тот, кто знает, что премьера похожа на фейерверк!

– А я и не пугаюсь, – буркнул Димка, принимая у тигра светящийся жёлтым шарик и поворачиваясь лицом к тому мраку, в который его пихал крошечный клоун.

Если раньше потёмки казались Димке безмолвными, то теперь он стал различать шорохи и потрескивание, а иной раз ему даже мерещился лёгкий, как шелест, шёпот, доносившийся сверху, откуда свисали какие-то загадочные верёвки.

Над головой Димка держал светящийся шарик, справа, едва помещаясь в зыбком пятне света, шагал тигр Мартин, а слева Димку за свободную руку тянул крошечный клоун.

– Куда мы идём-то? – спросил Димка, которому впотьмах было всё-таки неуютно.

– Тайны отыскиваем, – ответил клоун, зыркая по сторонам.

– Их тут много, – добавил Мартин. – Но они прячутся, только по шёпоту найти и можно. Ну-ка, что-то там, в углу, давай-ка туда, только тихо чур…

Втроём они крадучись подобрались к груде сложенного кое-как реквизита[11]. Из самой середины кучи раздавались шуршание, словно там разворачивали сразу сто конфет, и вполне явственные всхлипывания.

От того, что сейчас он окажется лицом к лицу с тайной, Димке стало не по себе, он даже отступил на шаг и положил одну руку на Мартина, а в другой поднял повыше свой светящийся шарик. Клоун на цыпочках подобрался к здоровенной коробке, оклеенной тусклыми звёздами, и спихнул с неё крышку. В то же мгновение из коробки встало что-то белое, как привидение, захныкало, замахало руками и сорвало с себя шуршащую бумагу!