– Не смей на нее кричать! – рыкнул отец.

– А вдруг она беременна? – с ядом в голосе настаивала мать, сжимая кулаки.

– Тогда тем более, не сметь повышать на нее голос! – твердо произнес отец.

– Ты прекрасно знаешь, что делают с такими … невестами! – мать указала на меня дрожащей рукой. – Он убьет ее на виду у солдат! Чтобы не потерять свой авторитет перед армией! Не хватало, чтобы какой-нибудь салага с соплей на погонах тыкал генералу тем, что спал с его женой! А если таких сопляков будет много?

– Я… я … – хотел было что-то ответить отец, но простонал и покачнулся.

Он сморщился, стараясь сделать глубокий вдох.

Я уже видела такое… Мне казалось, что все, что вокруг происходит – дурной сон. Фантасмагория из образов детства.

Побелевший, как полотно отец тяжело дышал, но при этом продолжал стоять ровно. Но я-то видела, что ему плохо. И не хватает воздуха.

– Врача! Это приступ! Это начало! – закричала я, видя, как отец отмахивается: «Не надо!».

– Сядь на место! Не позорь нас еще сильнее! – вскрикнула мать, вскакивая с кресла. – Хотя, куда уж еще сильнее!

Она сглотнул эти слова, а я чувствовала, что нужно бежать за помощью. У папы тоже так было! Это приступ! У него прихватило сердце!

Если ничего не сделать, он умрет! Как папа!

Я знала наизусть все симптомы. Столько раз я гуглила, что делать в таких случаях. И столько раз ругала себя за то, что была слишком маленькой, чтобы что-то сделать.

– Куда! – прошипела мать, хватая меня за руку. – Ты что? Хочешь, чтобы все узнали о том, что у твоего отца больное сердце? Его тогда спишут, и мы будем влачить жалкое существование на мизерную пенсию! А ему осталось дослужиться до полковника еще месяц!

– Ложитесь, – прошептала я, стараясь не обращать внимания на крики. – Прошу вас, ложись…

Мои руки тряслись, а я металась глазами по комнате.

– Я нормально себя чувствую, – произнес отец сдавленным голосом. – Все хорошо… Сейчас пройдет… Я…

Он поморщился, а я попыталась усадить его в кресло. Воздух! Срочно!

Я бросилась к окну, слыша гневные окрики матери. Распахнув бархатные шторы, я дернула створку, видя роскошный сад и настоящие кареты, рядом с которыми прогуливались разодетые дамы и господа в мундирах.

Прохладный воздух хлынул в комнату, а я снова бросилась ко второму креслу.

– Аспирин, – прошептала я, понимая, что аспирина здесь нет. – Кашляйте! Вдохнули и кашляйте! Не спрашивайте. Просто так надо! Я прошу вас…

Послышался шумный вдох, а потом начался кашель.

– Сильнее, – шептала я. – Снова глубокий вдох. И снова кашляйте…

Я видела бледность, слышала кашель. Это самый простой способ постараться нормализовать сердечную деятельности, если под рукой нет никаких лекарств. Я читала об этом в интернете. И плакала, понимая, что тогда была еще совсем крошечной, а рядом просто не оказалось того, кто знал о таком.

– Мне легче, дочь, – произнес севший голос отца. Он попытался встать, но я не дала ему.

– Рано, – прошептала я, дрожащей рукой прикасаясь к его похолодевшей руке. Сейчас я смотрела сквозь черты незнакомого мне человека, видя бледное лицо отца, которого уносили на носилках. Как оказалось, в вечность.

– Вот! Полюбуйся! – внезапно послышался голос матери за спиной. – Это ты виновата! Ты довела отца! Это все ты!

«Что мамкаешь! Руку убери! Это ты довела отца! Ты!», – послышался голос из памяти. Мать сидела с ногами в кресле, глядя в выцветший рисунок обоев. А потом заскулила, как побитая собака, сгибаясь в три погибели. Я подошла к ней, понимая, что кроме нее у меня никого не осталось. Но вместо того, чтобы обнять меня, как в фильмах, она лишь зашипела на меня с кресла, как кошка, убирая мою руку со своей. Я заметила, что ее раздражало любое мое прикосновение. И убрала руки за спину. Постояв несколько минут, я ушла в комнату папы, положила его рубашку на кровати и легла на нее, представляя, что он рядом.