Джакса оторвало от капитана, и, как ему показалось, долго кружило в воздухе. Исчезло все: на секунду он потерял даже способность мыслить, – но скоро его рука нащупала столбик ограждения. Он не совсем верил в реальность происходящего, однако его страдания от этого не уменьшились. Несмотря на молодость, Джаксу приходилось попадать в штормы, и он никогда не сомневался в своей способности вообразить самое худшее, но происходящее настолько превосходило силу воображения, что казалось совершенно несовместимым с выживанием какого бы то ни было судна. Точно так же он усомнился бы и в себе самом, если бы в данный момент не был всецело поглощен борьбой с неведомой силой, пытавшейся оторвать его от опоры. Более того, он знал, что еще жив, поскольку чувствовал, что задыхается, дрожит и захлебывается.

Джаксу показалось, что он оставался наедине со столбиком целую вечность. Он тонул в обрушивающихся потоках дождя и ловил ртом воздух. Вода, которую он глотал, была то пресной, то соленой. Он крепко зажмурил глаза, словно боялся потерять зрение в этом безумном буйстве стихии. Когда он отваживался быстро моргнуть, то замечал зеленый огонек с правого борта, слабо мерцавший сквозь брызги дождя и пены, и ему становилось легче. Джакс как раз смотрел на огонек, когда зеленый луч осветил вздымающийся вал и погас. Он увидел, как гребень волны с грохотом перекатился через борт, и этот грохот слился с оглушительным ревом бушующей стихии. В ту же секунду столбик вырвало из его рук. Он упал на спину и почувствовал, что плывет и его несет вверх. Сначала он подумал, что на мостик обрушилось все Китайское море, затем, собравшись с мыслями, пришел к выводу, что оказался за бортом. Пока его, насквозь промокшего, трепало, швыряло и кружило в безумном водовороте, он мысленно повторял: «Господи Боже! Господи Боже! Господи Боже!»