— А! — отец поднял бровь. — Два комлейкса это очень дёшево.

— Пожа-алуйста, Ваше Императорское Величество! — Лекса умоляюще сложила руки и надула губки. Губки всегда действовали на отца — почти как матушкина магия. Но ими можно было только добить. И отец сдался:

— Хорошо, Александриэлла. Мы позволяем тебе испробовать себя в коммерции Танкема. Но как только тебе надоест играть в бирюльки, помни, что мы ждём нашу дочь во дворце!

Едва удержавшись, чтобы не броситься отцу на шею, Лекса присела в великолепном, просто идеальном реверансе, пряча блестящие от радости глаза. Ура-ура! В Танкем! Её ждёт прекрасный отель всего за два комлейкса!

* * *

Уставший всадник спешился, достигнув центра лагеря. Спрыгнув с лошади, он бросил поводья первому попавшемуся варвару и побежал к самому высокому шатру. Откинув полог, влетел, как вихрь, внутрь и упал на колени перед мужчиной, лежавшим на топчане. Ковры и одеяла из козьей шерсти укрывали его некогда большое и сильное, а теперь исхудавшее и иссохшее тело.

— Дед! Я успел, дед!

— Вик, — старик пошевелился и протянул руку. Вик схватил её и прижался к ней лбом:

— Дед, ты ещё встанешь!

— Не говори глупостей, — тот растянул в улыбке рот. Закар Безбородый, великий варвар, гордившийся сотнями завоеваний, умирал. Не от болезни — от старости. Вик вытер внезапно увлажнившиеся глаза и разозлился. Нельзя плакать! Он не какой-нибудь слабый жеренто! Он варвар, сын и внук варвара, наследник янтарной крови, второй по старшинству наследник империи!

Полог женской половины зашуршал. Вик оглянулся и тут же попал в крепкие объятия женщины, которая любила его больше всех других братьев и сестёр.

— Мой мальчик… — шептала она, покрывая поцелуями его щёки. — Мой маленький мальчик…

— Бабушка! Я давно вырос, — Вик смущённо вывернулся из её рук. — Я приехал повидать деда и выпить чашку улуна.

— Садись к огню, погрейся.

Бабушка Роза подала внуку пиалу, полную горячего прозрачного чая, пахнущего травами и степными цветами. Коснулась его плеча и шепнула на ухо:

— Дед будет против, не говори ему, но волхвы хотят тебя видеть.

— Зачем?

— Внучок, волхвы скажут это только тебе, — усмехнулась бабушка, чмокая его в макушку.

— Волхвы… — пробормотал Вик. — Кто слушает этих праздных странников?!

— Когда-то я их послушала, милый, и прожила славную жизнь, полную счастья и побед.

Он пожал плечами. Ладно, от него не убудет, если он потеряет несколько минут, посвятив их странникам. Проглотив в два глотка вкусный чай, Вик вскочил на ноги:

— Пойду сразу, а потом вернусь к деду.

— Они в шатре Оливки, — заговорщицки подмигнула бабушка.

Вик вышел наружу, выпрямился, вдыхая пряный запах степи. Он родился здесь, здесь научился ходить и сидеть на лошади, а потом отец завоевал империю. Но жить в замке для ребёнка огромных просторов — мучение. Хотя и в Тоннехеде есть леса с полями, есть лошади, можно скакать с утра до вечера, ночевать под звёздным небом, однако всё не то. Нет запаха сухих трав, мешавшегося с дымом костров, нет мрачного очарования пустой равнины и журчания редких ручейков, за руслом которых всегда следовал лагерь варваров. Вот почему Вик любил приезжать сюда.

Шатёр тётушки Оливии стоял недалеко. По последним известиям она ждала ещё одного ребёнка — седьмого! — и Вик, заметив женщину с большим животом, выходящую из шатра, крикнул:

— Тётя Оливия!

Женщина разогнулась, и он узнал Ваху — старшую дочь Оливии. Рассмеявшись, Ваха обняла Вика — с трудом дотянувшись из-за живота — и погрозила пальцем:

— Эй, братишка, я ещё не такая старая, как моя мать!