К счастью, Калеб быстро вернулся. Подтянул старые портки, забрался обратно на козлы, тряхнул вожжами, трогая с места свою чахлую клячу, и мы отправились в путь.

Солнце стояло высоко, и его лучи нещадно палили землю. Под слоем соломы я задыхалась и обливалась потом. Раскопала небольшую дырку, в надежде на свежий воздух, но легче не стало – жарища стояла дикая. Единственное, о чем я могла думать – это о воде.

Сейчас бы искупаться и напиться вдоволь.

Когда до меня донесся звук откручиваемой крышки и громкие глотки, я чуть не застонала от жажды. Во рту все пересохло. Казалось, попадись мне на пути река – я бы запросто осушила ее наполовину.

Вдобавок, съеденная всухомятку булочка дала о себе знать – на меня напала икота.

Я зажималась как могла, задерживала дыхание, надувала грудь, закрывала рот ладонями, но икота не проходила, наоборот становилась все сильнее и сильнее.

Тем временем телега взобралась на пригорок, а потом покатилась вниз, тихо покачиваясь в раскатанной колее, и в какой-то момент резко подскочила на камне. Меня тряхнуло, и от неожиданности я икнула во весь голос. И тут же испуганно прекратила дышать.

Дед никак не отреагировал.

Пронесло что ли?

Однако спустя пару минут стало понятно, что не пронесло.

Раздалось резкое:

– Тпр-у-у-у-у, – потом послышалась какая-то возня, стук…и мне в бок уперлась рогатина, – а ну-ка! Покажись! Пока я тебя не проткнул.

От страха аж икота прошла.

Я осторожно вынырнула из соломы, а потом, подняв руки вверх, села:

– Не ругайтесь, пожалуйста…

– Вылезай из телеги! – скомандовал он.

Вокруг нас с одной стороны плотной стеной стоял лес, а с другой – раскинулось бесконечное неухоженное поле. И куда ни глянь – ни единого признака человеческого присутствия.

– Куда же я пойду, дедушка? – жалобно спросила я.

– Чего ты там бормочешь? Не слышу.

Ах ты пень глухой!

– Куда мне идти? Тут ничего нет, – прокричала я.

– А мое-то какое дело? Проваливай!

– Ну, пожалуйста, – взмолилась я, складывая ладони домиком, – Вы же в Ристоль едете? Возьмите меня с собой! Я тихонько посижу тут, вы и не заметите.

– Хочешь ехать – плати!

– У меня нет денег.

– Тогда проваливай! – снова повторил дед и для верности еще раз ткнул рогатиной в мою сторону. – Я извозчиком за бесплатно работать не собираюсь!

Потом его взгляд упал на сдвинутое полотенце, прикрывающее одну из корзин с булочками:

– Еще и воровка!

– Нет, нет! Мне просто очень хотелось есть, но…– я поспешно откатилась на дальний край телеги, опасаясь, что сейчас он воткнет в меня свое грозное оружие. – Я все верну.

– Возвращай! – тут же потребовал старик.

– Но у меня пока нет денег. Как только заработаю…

– Воровка!

– Я могу все отработать! Вы не смотрите, что я такая бледная и неказистая. Я и убраться могу, и приготовить, и белье перестирать! И на огороде помогу, и скотину почищу. Что угодно, только до Ристоля довезите, пожалуйста.

Дед хмуро смотрел из-под кустистых бровей и в задумчивости жевал губы, будто пытался принять какое-то решение.

Видать, о моей репутации ему было не известно, поэтому в конце концов он согласился:

– Хорошо. До города я тебя довезу. За это ты избу мою в порядок приведешь. А за булки деньгами рассчитаешься. В двойном размере! Срок тебе – неделя. Иначе скажу грозной Холли, кто ее обокрал, и, поверь, она с тебя живой не слезет.

Холли – это та самая суровая тетка из пекарни.

– Я все сделаю. Обещаю!

– Смотри у меня, – дед еще раз грозно зыркнул на меня, потом положил рогатину рядом с собой на сиденье и снова взялся за поводья.

Мы поехали дальше. Наконец, мне не надо было скрываться, и я смогла сесть как удобно. Натолкала под себя соломы, привалилась спиной к бортику, расправила спину.