– Ты сегодня не укачиваешь Энн? Или она не хочет спать?

Я молчала, не зная, как вести себя. Ладно, дождусь, когда уедет братец, и начну осматриваться. У меня до утра есть время подумать и составить план действий.

До самой ночи я маялась, не находя, чем себя занять. Изучала свою внешность, потом выбила пыль из подушек, положив их на подоконник. Вытряхнула покрывало. Комната требовала генеральной уборки, ведь здесь просто невозможно было находиться! Но больше всего я хотела помыться. Исходящее от тела амбре начинало действовать на нервы.

Гудвин пришел еще раз, когда я уже начинала засыпать. Старик принес мне ужин. Это было одно небольшое яблоко, кусок черного хлеба и кубик кислого сыра.

– Поешь, моя птичка, совсем ведь исхудала…

Я с трудом запихнула в себя все, что он принес, понимая, что перебирать в моем случае не лучший выход. Мне нужны были силы.

Всю ночь меня мучили кошмары. Обрывки снов пролетали, будто стая птиц, не задерживаясь в голове. А когда я проснулась, то долго не открывала глаза, мечтая, что сейчас окажусь в своей кровати. Но ничего не изменилось. Та же пыльная комната, те же заснеженные вершины за окном. За ним раздались какие-то звуки и, встав с кровати, я выглянула на улицу. От замка удалялась лошадь, в седле которой находился хозяин. Поехал сватать мне своего племянника… Ну-ну…

Я вышла из комнаты, спустилась по винтовой лестнице и столкнулась в холле с Гудвином. Он, видимо, направлялся ко мне, неся поднос, накрытый полотенцем.

– Пенни, детка, тебе лучше вернуться в свою комнату, – старик мягко подтолкнул меня к лестнице. – Не приведи Господь, тебя леди Онтария увидит!

– А где она? – спросила я, не двигаясь с места. – Мне нужно поговорить с ней.

Старик уставился на меня изумленным взглядом.

– О чем поговорить, Пенни?

– О жизни, – я усмехнулась. – Так где она?

– В столовой, – Гудвин кивнул на дверь. Выражение его лица говорило, что старик пребывает в полном шоке.

– Спасибо, – я приподняла полотенце, прикрывающее завтрак. Кусок хлеба, деревянная плошка с отвратной размазней, издалека напоминающей кашу, и кружка с водой. – О, чудесный завтрак. Дай-ка я возьму поднос. Поделюсь завтраком с невесткой.

Старик позволил забрать у себя поднос и наблюдал за мной с приоткрытым ртом, пока я шла к дверям столовой.

Столовая, несмотря на царивший упадок в замке, выглядела величественно. В огромные, окруженные резьбой окна заглядывало утреннее солнце, и его лучи скользили по высоким потолкам, украшенным лепниной. Посередине комнаты стоял длинный дубовый стол, в конце которого сидела леди Онтария. Я прошла мимо ряда стульев, обитых потерявшей вид парчой, и остановилась рядом с хозяйкой замка. Она смотрела на меня со смесью удивления, брезгливости и неприязни.

– Какого черта ты здесь делаешь, Пенелопа? Кто разрешал тебе покидать комнату? – леди Онтария говорила, поджав губы, будто делала мне одолжение. – От тебя дурно пахнет. Я начинаю терять аппетит! Поди вон! Немедленно!

Я почти не слушала ее вопли, глядя на еду, стоящую перед женщиной. В этом они себе с мужем, похоже, не отказывали. Завтрак Онтарии состоял из вина, какого-то мяса, плавающего в соусе цвета «детской неожиданности», свежеиспеченного хлеба, сливочного масла, вареных яиц и молока в кувшине.

Звон брошенного на стол подноса заставил леди Онтарию испуганно вздрогнуть. Я же присела на стул и тоже процедила сквозь зубы:

– Если бы я могла помыться и сменить одежду, то пахла бы куда лучше, дорогая невестка.

Лицо женщины вытянулось, а глаза стали просто огромными. Видимо, ее шокировала моя связная речь.