– Зачем? Ты всё равно не узнаешь, о чём она думала. Мы говорили об этом.

– Не узнáю.

– Тогда смысл?

– Она ведь не попрощалась. Никак не объяснила…

– Такие вещи редко объясняют. Что бы она могла тебе сказать?

– Что-то о своей боли? Если у человека не болит, он не бросается с моста.

– Не каждый умеет об этом говорить. Вот ты, например, так и не сказал мне чётко, что чувствуешь. Всё увиливаешь…

– Растерянность. Я не понимаю эту жизнь. Ничего в ней не понимаю. И объяснить никто не может, даже ты.

– Да никто не может и не понимает! Ну что ты в самом деле? Все живём первый раз, пытаемся разобраться. У кого-то выходит лучше, у кого-то хуже. Но нет одинаковых людей, и нет одинаковых смыслов. Вот ты зациклился на потере, пытаешься собрать все мелочи в один мешочек, восстановить порядок событий, только возникает вопрос: принесёт ли это тебе удовлетворение? Что, если нет? А время потеряно. Твоё драгоценное время!

– Софистика.

– Ой, ну не надо. Ты спросил – я ответил.

– Хреновый из тебя доктор.

– А из тебя – пациент.

Мы помолчали. Я немного расслабился и позволил себе откинуться на спинку дивана. Всё же в этом кабинете всегда было очень уютно, уж что-что, а создавать приятные, камерные интерьеры Ашер умел. Мне вспомнилось наше детство: тихий спальный район, лишённый хулиганов подчистую – до сих пор не могу понять, как так вышло; класс в двенадцать человек и длинное одноэтажное школьное здание. Мы всегда садились у окна, так было удобнее мечтать о том, что будет после занятий. Вечерами ходили на разные кружки: шахматы, пытались учиться играть на музыкальных инструментах. Я хотел освоить трубу, Ашер же попробовал ударные, но решил просто со мной за компанию приходить на уроки и слушать. Правда, я быстро бросил музыку, переключившись на математику и физику. Дальше был факультатив по химии, театральный кружок и волейбольная секция. Всё впустую.

– Ну так что там дальше?

– Где? – очнулся я.

– В заброшках.

– А… Точно. Интересно. Думаю, стоит понаблюдать ещё. Я ведь был там уже несколько раз.

– Погоди! Ты же сказал про один!

– Не надо было перебивать… В первый раз я понял, что вот так с ходу никто ничего не расскажет. Поэтому пришлось найти наблюдательный пункт – на нежилом этаже – оттуда прекрасно видно все перемещения во дворе. Вычислил главных, немного понял распорядок дня. В следующий раз пойду, когда основных нет, поболтаю с бабульками. За еду или за что поинтереснее они мне всё расскажут.

– Адрес скажешь?

– Зачем?

– Чтобы я хоть знал, где тебя искать, если вдруг что.

– А вспомни документы, про которые ты тут пел. Там всё есть, – меня вдруг разобрало зло. Ашер сидел передо мной весь такой холёный, спокойный – всю жизнь проживший без жены, свободный от предрассудков, уверенный в самом себе. А я, как его полная противоположность сейчас, так и раньше, выглядел ничтожеством, добившимся самой малости только благодаря родственникам жены.

– Хорошо. Но давай договоримся: ты сходишь туда ещё раз, расскажешь мне, что удалось узнать, и если ничего важного не раздобудешь, то прекратишь свои изыскания. Ну а я пока подберу тебе лёгкую терапию. Слишком уж ты возбуждённый какой-то.

Я вздохнул… Так всегда – я навожу суету, жалуюсь, мечу громы и молнии, потом приходит Ашер и гасит пожар, как сотня спасателей. Даже зависть берёт, как он так умеет сказать мягко, но при этом и твёрдо, что ослушаться его не хочется.

В дверь постучали, и сквозь небольшую щёлочку послышался голос Валечки:

– Александр Шарипович, к вам пришли. Сколько подождать?

– Я позову. Минут пять, не больше, – улыбнулся Ашер.