– Лех, – наморщил лоб Серый. – Хватит париться насчет меня и Тайки. Вот просто – хватит.

– Ладно, – будто нехотя отозвался тот. – Заметано.

– Ну и отлично, – кивнул на холодильник. – Сыр и нарезка есть. Будешь с кофе?

20. Глава 20

Учебу Леха все-таки бросил. Серый пытался говорить с ним об этом, но вкусивший красивой жизни парень ничего не хотел слушать. «Сколько смогу, столько и буду проституткой. Потом подумаю, как деньги зарабатывать» и «Никогда не женюсь, вообще ни с кем жить не буду» были ответами на все Серегины аргументы. После пары месяцев увещеваний Серый просто плюнул. Не мальчик он уже, в конце концов. Его тело – его дело.

Лешка стал брать больше заказов, в том числе и дневных, и с выездами. И в квартире они пересекались не чаще двух-трех раз в неделю. Поэтому Сережка совершенно расслабился. Мог позволить себе утром варить на кухне кофе в одних трусах, или выйти из ванны полуголым. Так и сейчас, принял душ, натянул джинсы, растер волосы полотенцем, вышел в коридор и услышал тихое восхищенное «Вау!» у себя за спиной. Резко обернулся:

– Блин, – сначала вздрогнул, потом рассмеялся. – Тайка!

Она смотрела на него во все глаза, широко распахнутые от восторга.

– Ты хоть бы предупредила, что приедешь! А то мало ли, как я по дому хожу?!

– Я предупреждала, – она тряхнула головой, опомнилась. – Я писала. Даже звонила!

Серый зашел в комнату, посмотрел телефон. Тайка остановилась на пороге. Действительно, и писала, и звонила.

– Черт, – проворчал. – Телефон на беззвучном.

Потянулся за футболкой.

– Ой, нет! – подскочила к нему. – Серенький, не одевайся.

– В смысле? – опешил от такой просьбы.

– Серенький, можно я тебя нарисую? – Тайка сложила ладошки в молитвенном жесте. – Мне в этом семестре анатомию сдавать, а наша модель – ну совершенно деревянное создание! А ты... Ты такой! – ее глаза горели. – Ты такой пластичный, изящный, точеный… – ее голос перешел в шепот с придыханием. – Можно я тебя нарисую?

У Сереги отпала челюсть. Понял, что краснеет.

– Тая, – голос сорвался. Серый повел подбородком, откашлялся, расправил в руках футболку. – Не думаю, что это хорошая идея.

– Серенький, ну пожалуйста, – она подалась к нему всем телом, качнувшись на носках. Бровки подняла домиком, лицо умоляющее. – Серенький, ты бы только видел свою спину! Такой рисунок мышц, так… – ее голос срывался. – Такие!.. – проскулила, -- Серый!

– Слушай, – отмахнулся, оделся, – нарисуй Леху или Андрея.

– Да че в них интересного?! – всплеснула руками. – Вон иди в Пушкинский, там античка на первом этаже! Ровно то же движение! – воскликнула пренебрежительно.

Серега подавил усмешку. Сравнение со скульптурами в ее устах звучало почти как ругательство. А он, значит, нравится. Блин, художница.

– Тай, я не смогу долго сидеть ровно, и вообще! – вышел в коридор. – Кофе будешь?

– Ну это же можно не за один раз! – Тая побежала за ним.

Серега обернулся, наградил ее возмущенным взглядом. Насупилась, надулась, села на стул, опустив голову и обиженно выпятив губки.

– Тай! – вот фигли он ведется?

– Ну Серенький, – снова бровки домиком. – Я никому не покажу, – лицо разгладилось. – Кроме преподов! – и запрещенный прием: – Тебе не нравится, как я рисую?

– Ты издеваешься? – фыркнул раздраженно. – У меня вся комната твоими рисунками увешана!

Он из-за этого пару раз чуть не огреб от Андрея, но стойко стоял на своем. Рисунки не снимал. Даже добавил еще один – осенний пейзаж акварелью. У Тайки получилось нарисовать совершенно хрустальный воздух и полупрозрачные листья. Серега, и так любивший это время года, от ее рисунка глаз оторвать не мог. Конечно, подарила. Конечно, мужики наехали. Только этого он ей не расскажет.