– А некромаги когда-нибудь играли в драконбол? Я имею в виду – на профессиональном уровне? – спросила она просто так, из озорства.

Металлическая дверца шкафчика, которую Соловей собирался захлопнуть, внезапно оторвалась и осталась у него в руке. Некоторое время тренер с недоумением разглядывал ее, затем отбросил и вышел.

Всякое чувство и всякое удовольствие нужно прекращать на пике. Тогда оно запомнится. От крошечного кусочка торта удовольствия всемеро больше, чем от целого торта, который тебя заставят съесть под ружьем.

Личные записи

Сарданапала Черноморова

Когда после тренировки Таня прилетела в Тибидохс, по коридорам школы на дрожащих паучьих лапках бродили слухи. Они вползали во все двери, забегали в путаные проходы и поднимались по лестницам, на ходу обрастая паутиной подробностей.

Все уже знали, что Магщество доставило в Тибидохс нечто чудовищно важное и что преподаватели совещаются в кабинете Сарданапала. Склепы Магщества находились пока на прежнем месте – у подъемного моста. Из главного, бронированного, склепа так никто и не вышел. Сглаздаматчики окружали его четырехугольником, никого не подпуская. По углам четырехугольника они установили пепелометы.

Слухи распространяли все, кому не лень. Особенно старался поручик Ржевский. Он сунулся было к боевым магам, надеясь, что как призрак пролезет куда угодно, но его немедленно дрыгнули-брыгнули, причем так капитально, что он едва не утратил сущность.

– Хорошо еще, что я, как благородный человек, пропустил вперед жену! Она у меня особа шустрая, смылась первой, так что овдоветь опять не удалось! – охотно пояснял он всем, кто интересовался.

Интересовались, увы, немногие.

Заметив на балкончике Большой Башни Тарараха, Таня подлетела к нему. Питекантроп был не в духе. Он стоял, облокотившись о перила, ковырял в зубах и сердито сплевывал вниз, на брусчатку.

– Добрый вечер, Тарарах! – сказала Таня, притормаживая у балкончика.

– Два раза в день здороваются только подхалимы. Или если кому-то не терпится что-нибудь разнюхать, – пробурчал питекантроп.

Он взял Таню за пояс, приподнял над перилами и, помогая ей не разбить инструмент, осторожно поставил рядом с собой. Таня перехватила контрабас за гриф.

– Ты меня разоблачил. Я надеюсь разнюхать, – сказала Таня.

– Знаю, даже сочувствую, но сказать тебе ничего не могу. Сарданапал связал нас Разрази громусом! – заявил честный питекантроп.

– Клятва есть клятва. Я и так догадываюсь, что привезли артефакт, – сказала Таня.

– Артефакт? Да леших с два артефакт! – горячо воскликнул Тарарах. – Скажу только одно: академик прав. С нами поступили по-свински. У них есть Дубодам? Вот пусть бы они там и… – спохватившись, что сказал слишком много, питекантроп замолчал.

– Что «и…»? – быстро спросила Таня.

Тарарах упрямо мотнул головой, и Таня поняла, что это всё. Больше об этом он не заговорит, как ни хитри. Хотя, если задуматься, она и так уже выяснила немало.

– Усыня, Горыня и Дубыня снова взялись за старое. Ставят в лесу самострелы на оленей. Если окажешься в лесу – будь начеку. Охраннички, елы-палы… Разберусь я с ними! – хмуро сообщил Тарарах.

Таня попыталась представить, как Тарарах, не обладая особой магией, будет разбираться с тремя великанами. Другое дело Медузия. Усыня, Горыня и Дубыня боятся ее до дрожи.

– Мальчикам не хватает протеина, – заметила Таня.

– Мальчикам не хватает мозгов. Вчера я чудом не схлопотал стрелу в голову. Двухметровая дрянь с деревянным наконечником… Прикрутят самострел намертво к дереву, а веревку у земли листвой закидают.