– Вон отсюда! – приказал Дурнев, добавляя в голос благородного металла.

– Ладно, мы уходим!

Верховный судья снял с шеи медальон и очертил им на ковре мгновенно засиявший круг. Шагнув в него, Бум и Скуратофф запахнулись в плащи и стали быстро вращаться. Красные искры, отрывавшиеся от их медальонов, прилипали к плащам.

– Мы связаны одной цепью! Запомни навек: в сакральном мире некто, кого нельзя постичь, стоит за сутью вещей и дергает за незримые нити, – сказал Скуратофф, на мгновение останавливаясь и недружелюбно уставившись на Дурнева.

– Чего-чего? – недоуменно переспросил дядя Герман.

– Шеф, типа, имел в виду, что мы еще вернемся! Я лично оторву тебе руки и ноги! Только выберу момент, когда ты будешь без шпаги, лопухоид! – очень понятно объяснил Бум.

Произнеся эту вполне определенную угрозу, верзила исчез вместе с верховным судьей. Дядя Герман опустился на корточки и осторожно потрогал ладонью ворс ковра в том месте, где только что стояли вампиры. Он был такой же, как и везде. Мерцающее сияние исчезло.

Дверца тумбочки открылась. Оттуда в листопаде старых журналов вывалился скрюченный Халявий. Бедняга, вынужденный сложиться едва ли не вчетверо, теперь никак не мог разогнуться.

– Эти негодяи уже ушли? – воскликнул он картавящим баритоном. – Ни минуты покоя! Я не могу провести ни одной репетиции без того, чтобы эти назойливые поклонники не приходили пялиться на меня! Противные! Дягилев, друг мой Дягилев, как мне не хватало твоего мужественного плеча!

Дядя Герман ошарашенно заморгал. Не успев подняться с ковра, он тупо смотрел на своего прежде косноязычного родственничка, обретшего вдруг ораторский дар. Лишь несколько секунд спустя, когда антикварные часы, юбилейный подарок «Инвестгазлеснефтьресурсиничегокромебанка», хрипло пробили полдень, Дурнев понял, что полуденный бес вступил в свое царство.

– Они меня все-таки вычислили, – бодро продолжал Халявий. – Наверняка тут не обошлось без журналистов. Они следят за каждым моим шагом. Вначале я хотел спрятаться в шкафу, но решил, что это ненадежно. Ты слышал, Дягилев, какую мерзость они говорили про меня? Они законченные дегенераты и завистники! Они всем говорят: «Нижинский – бездарь!» Они думают: я танцую ногами! Ногами танцуют посредственности, гении же танцуют сердцем!

– Ты так думаешь? – усомнился дядя Герман. – А мне показалось, они очень милые люди. Особенно Бум. Сразу видно потомственного интеллигента… Ну да ладно, шутки в сторону. Признавайся, что ты украл у вампиров? Почему они тебя разыскивают?

– Они просто больные. Наглая озабоченная нежить, не разбирающаяся в хорошей музыке! – категорично заявил Халявий.

– Плевать на музыку! Вернемся к факту кражи! – сухо сказал дядя Герман. В его голосе появилось нечто прокурорское.

– Ты не веришь мне, Дягилев? Не веришь мне?! Твое подозрение оскорбительно! Моя порядочность не подлежит сомнению! Я даже своей родной маме платил за ее молоко! – На глаза у Халявия навернулись слезы.

Дядя Герман осекся. Последний аргумент его добил.

– Э-э… ладно. Поговорим теперь о воробушках. Как там насчет сказочно разбогатеть? Ты действительно можешь это устроить, или это все художественный треп? – поинтересовался он.

Халявий вскочил на табуретку. Только так он сумел опустить свою голову дяде Герману на плечо.

– А ты хочешь разбогатеть, друг мой Дягилев? – нежно проворковал он.

– Очень хочу! Можно сказать, это мой бзик, – заверил его Дурнев. – Лишняя пара ноликов на счету мне не повредит. При условии, что перед ноликами еще есть цифирки.