Тошнилло-колотилло-страдалло! – с.к.з.

Кишкониус заворотум! – с.к.з.

Искрис фронтис дублицио! – с.к.з.

Самтытакойус! – с.к.з.

Трых ты-ты-ты-ты-тыхс! – с.к.з.

Сам тытыхс! – с.к.з.

Тытыхс дублио форте! – с.к.з.

Торопыгус угорелус – самое стремительное и опасное. Охотно используется магами, которым не терпится переселиться в Потусторонний Мир, и игроками в драконбол.

Тикалус плетутс – среднее по скорости и самое распространенное.

Пилотус камикадзис — медленное, но наиболее грузоподъемное. В равной степени подходит для слонов и недотеп.

Ойойойс шмякис брякис – подстраховочное.

Чебурыхнус парашютис – тормозящее.

Чебурыхнус парашютис форте – ускоренное тормозящее для экстренной посадки. При применении в неэкстренных случаях бывает опаснее экстренной посадки. В общем, мораль такая, что паника вредна.

Гуллис-дуллис – Цап-царапс (блок.).

Труллис-запуллис – Леос-зафиндилеос (блок.).

Фигус-зацапус – Щупс-курощупс (блок.).

Пламягасительный мяч – 3.

Одурительный – 1.

Перцовый – 5.

Чихательный – 2.

Обездвиживающий – 10.

Habent sua fata libelli pro capite lectoris.[1]

«Но, – добавлял он, – когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

Цицерон о Цезаре[2]

– Коты и клизмы! – сказал Тарарах.

Медузия взглянула на него вежливо и холодно.

– Прости, Тарарах, но я женщина темная и не постигаю творческого полета твоей мысли. Не мог бы ты выражаться яснее?

– Коты и клизмы. Катаклизмы. Я предчувствую их близость, – уточнил питекантроп.

– Пещерный юмор!

Одна из прядей медных волос доцента Горгоновой подозрительно шевельнулась. Почувствовав это, Великая Зуби предостерегающе коснулась ее локтя.

– Меди… не надо… ты устала и взвинчена, – шепнула она.

Медузия на миг прикрыла глаза, показывая, что прекрасно это понимает и держит себя в руках.

– И по каким же признакам, позволь тебя спросить, ты делаешь такие выводы? – спросила она у Тарараха.

– Сны, – терпеливо пояснил питекантроп. – Несколько дней подряд мне снится, что у меня выпадают зубы. А зубы у меня отличные, хотя и не самые белые. В первый раз такое было незадолго до великого переселения народов, во второй – перед чумой в начале четырнадцатого века, в третий – незадолго до Первой мировой войны.

Академик Сарданапал положил Тарараху руку на плечо.

– Надеюсь, что все еще обойдется. Мы должны успокоиться и быть едины. Недаром древние говорили: «Ранит не битва, ранит бегство». А пока я попросил бы воздержаться от прогнозов, – успокаивающе заметил он.

Питекантроп взъерошил волосы огромной пятерней.

– Да что я такого сказал-то? Ну обойдется и обойдется! Я буду только рад! – обиженно прогудел он.

Недалеко от стены, хлопая крыльями, пролетели две гарпии. Одна из них походя обругала Великую Зуби нехорошим словом и мгновение спустя с мерзким карканьем свалилась в ров. Зуби подула на кольцо.

– Так кто из нас взвинчен? – шепнула ей Медузия.

Великая Зуби поправила свою прямую, как у пони, челку и вздохнула.

– Есть вещи, которые лучше не спускать. Сминдальничаешь в малом – аукнется в большом, – заметила она.

Тарарах, Сарданапал, Поклеп Поклепыч, Медузия и Зуби стояли на стене, на том ее участке, к которому примыкала Башня Призраков, и ждали. Ждали уже почти час, вглядываясь ввысь, туда, где каждую минуту могли сверкнуть семь радуг Грааль Гардарики.

По балкончику Башни Призраков меланхолично плавала Недолеченная Дама и надиктовывала поручику Ржевскому список болячек назавтра. Список переваливал уже на вторую страницу и был расписан фактически по минутам. Недолеченная Дама умела ценить свое время.