Где-нибудь недалеко от гостиницы он, стараясь не привлекать внимания, снижался, делал два-три приседания, разминая ноги, и входил. Иногда Ванька задумывался, за кого его принимают в этих гостиницах? Обмерзшего, с обмороженным лицом, едва владеющего речью от холода. Без вещей, зато с пылесосом в руках. Ноги до колен были в ледяных штанах, которые при каждом шаге звенели и роняли сосульки. Объяснялись «штаны» просто. Выплевывая из трубы огонь, пылесос растапливал оседавшую на нем изморозь. На брюки Ваньке стекала вода, при первом удобном случае замерзавшая.

С деньгами у Ваньки было не то чтобы туго, а вообще никак. Начиная со школьных лет все его существование подтверждалось правилом, что ниже нуля чисел нет. В результате за гостиницу и еду Ванька предпочитал расплачиваться заклинанием халявум . После зеленой искры выражение лица у администраторши обычно становилось удовлетворенным, и она принималась самостоятельно заполнять карточку, тщательно списывая паспортные данные с какого-нибудь рекламного проспекта.

Вот и в этой петрозаводской гостинице все было как всегда. Даже подозрительно «как всегда», что Ванька осознал позднее. Администраторша, суровая с виду, необъяснимо блондинистая дама с темными сомкнутыми бровями, внезапно смягчилась и, рассматривая всунутый ей Ванькой календарь с городской набережной, позаимствованный тут же, на стойке, воскликнула:

– Надо же! Вас действительно так зовут?

Ванька вежливо улыбнулся. Две секунды назад он мысленно произнес паспортное заклинание ксивум , и, разумеется, представления не имел, какое имя администраторша прочитала на календаре.

– Бывают же такие совпадения! Неболяка Остап Тарасович! Так звали начальника моей бабушки! Хороший был человек, отзывчивый, подполковник запаса! Все, бывало, придет, на коленях покачает! – продолжала умиляться администраторша.

Ванька слегка удивился. Обычно ксивум срабатывал на кого-то из родственников по мужской линии, хотя, конечно, магия могла дать сбой.

Получив ключ от номера, Ванька направился к лифту, наметанным глазом определив, что гостиница скорее марципаново-кокетливого рода, чем табачно-командировочного. Что ж, тоже неплохо. Правда, когда его пылесос оттает, цветочными лепестками здесь будет пахнуть значительно меньше.

На полдороге к лифту путь Ваньке преградил швейцар, по причине морозов обитавший не снаружи гостиницы, а в холле. Ванька молча показал ему магнитный ключ от номера. На сытое лицо швейцара выползло удивление. Такие, как Ванька, гостили у них редко.

– Помочь донести вещи? – предложил швейцар.

– Вещи на вокзале. Принесу позднее, – с привычным щемлением совести соврал Ванька.

После колких буравчиков Поклепа бульдожьи глазки швейцара не могли укусить его достаточно больно. Им только и оставалось, что хватать Ваньку за заснеженные ботинки и покрытые коркой льда брючины.

– А это?.. – палец швейцара ткнул в пылесос.

– Выставочный образец! – заученно ответил Ванька, успевший уже привыкнуть к тому, что каждая профессия накладывает на человека свой отпечаток.

Швейцар задумчиво покосился на покрытый вмятинами, с облупившийся краской образец, из трубы которого на пол упала большая мутная капля, с подозрением принюхался и предупредил:

– Имей в виду! У нас курят только на балконе!

Ванька, никогда в жизни не куривший, пообещал курить только на балконе.

Поднявшись на пятый этаж, он мельком взглянул на схему, изображенную на магнитном ключе, и свернул налево. По дороге ему попались два автомата – один с булькающим бочонком минеральной воды, другой для пополнения счета мобильных телефонов. Сразу после второго автомата коридор резко сузился.