– Вы помните, как узнали о начале войны?

– В войсковой части на лето выходили в лагеря. И семьи все тоже туда же выезжали. Там были дома, где-то на окраине, обычно в лесах. В Саратовской области – это Татищево было. И семьи все туда тоже забирали. И в 1941 году мы тоже выехали. С отцом. Брали с собой что необходимое, а домики были там. Заселяли мы там эти дома, кухня и магазины были военторговские, всё. Тут всё, как обычно.

И вдруг в этом году где-то числа 10-го, наверное, приказ: все семьи отправить на зимние квартиры! Ну, нас на машины… У нас тогда вещи какие были – до Саратова до пристани довезли, там разгрузились – и всё, мы уехали. А полк – поднялся, и – куда-то на запад… Но не до границы, нельзя было этого делать, сосредотачивать войска, потому что немцы это могли использовать в пропагандистских целях, что Красная армия готовится напасть на Германию. И тогда бы против нас воевали бы и американцы, и англичане. И так они тянули второй фронт до 1944 года, всё надеялись, что немцы нас…

Они их, собственно, и подтолкнули, немцев, конечно. Ну, мы, конечно, не понимали почему. Отец сказал, что вот нас перебрасывают, будут большие манёвры. Не учения тогда называли, а манёвры в войсках. А потом 22 июня забегает… а я в сарае что-то мастерил там… забегает в 9 часов товарищ, Альберт Кузнецов такой, мы вместе в одном классе учились: «Паша, немцы на нас напали!» Я говорю: «Как?» – «Да, война. Уже по радио». Ну, мы: «Наша армия разобьёт немцев»…

Мы уверены были. Но трагические эти первые дни. Во-первых, у всех радиоприёмники были. У нас отобрали радиоприёмники. Только оставили это проводное радио. Потому что было очень много, конечно, по радио передач: радиостанции – и германские, и американские, английские… Особенно поляки: все, конечно, работали на немцев, преувеличивали потери.

Ну, конечно, тогда события в первый год войны не в нашу пользу были, несли потери большие. Много пленных. Но об этом по центральному радио, конечно, не сообщали, но сообщали, что немцы там-то, там-то, такой-то город взяли. А сопротивление, конечно, было большое. Особенно Черноморский флот хорошо немцам отпор дал. Они подготовились, командующий заранее развернул и ПВО, и корабли расставил, в общем, привёл их в боевую готовность…

А нам дали команду, распоряжение, чтобы светомаскировка была везде на окнах. Дальше, значит – вырыть траншеи, чтобы в случае, если налёты будут – спасаться. И Энгельс не бомбили, а вот Саратов, завод нефтеперегонный и яковлевский этот – немцы каждую ночь! Особенно когда Воронеж взяли: там аэродром был, и они базировались, «Хенкели-111»…

И вот в отношении немцев Поволжья. Немцы, немецкие лётчики – вероятно, у них инструкция была: если его сбивали, повреждали, ещё мог лететь – он должен был перелететь через Волгу (над Энгельсом перелететь) – и в 15 километрах от Энгельса немецкое село было большое: Урбах. Так вот, немцы каждую ночь бомбили Саратов. И нефтеперегонный завод поджигали. Пытались – мост железнодорожный. Но там хорошо организовано ПВО было, они не попадали. Я три случая видел сам, своими глазами, когда немецкий самолёт сбивали – и он перелетал через Волгу – и туда, к этому Урбаху. Там они приземлялись, сжигали всё – самолёт, парашюты, обмундирование, переодевались… но это потом выяснили уже. Переодевались, у них лодки надувные были небольшие с собой, всё было рассчитано. И они там в этот населённый пункт! А там уже были люди, которые их встречали. И всё, конечно, знали они. Те их провожали через лиманы, были лесопосадки, и к Волге. Они переплывали ниже, не доходя до Камышина, и – к своим войскам.