За окраиной Кобрина наша колонна снова попала в затор. Мы покинули машины. Вдоль дороги горели русские легкие танки. Рядом с одним из них лежал раненый русский.

Немецкий танк с разбитыми прицелами стоял на обочине. Противотанковый снаряд влетел ему прямо в зрительную щель. Мы подошли и немного постояли возле свежей могилы.

Наше следование по маршруту можно было смело назвать триумфальным шествием. По обе стороны дороги были видны доказательства нашей победы. Множество взорванных и сгоревших русских танков Т-26 виднелось вокруг. На обочинах стояли танки, брошенные в панике экипажами. Широко раскрыв глаза, мы разглядывали современную артиллерию, зенитные орудия, тягачи и противотанковые орудия – все перевернутые или сброшенные в кювет нашими танками. Мы часто замечали результаты немецких воздушных ударов. Люди, животные и техника валялись беспорядочными кучами. Мертвые лошади задирали ноги в небо, окровавленные потроха вывалились из вспоротых животов. Над дорогой витал сладковатый трупный запах. Стволы деревьев, поваленных и иссеченных взрывами бомб, торчали из куч переломанных веток.

Дальше… дальше… марш продолжался по бескрайней равнине. Пружина германской военной машины распрямилась с сокрушительной силой и рванулась вперед, как и было намечено. Истребители и разведчики постоянно кружили над дорогой, бдительно карауля врага. Пикировщики летели в сторону противника, транспортные самолеты скользили буквально по самым верхушкам деревьев, чтобы доставить топливо головным танковым подразделениям на востоке.

Никто не сомневался в быстрой победе над русскими. Первые промахи постепенно забывались.

К ночи мы добрались до Березы-Картузской. Город пылал. Количество уничтоженных и захваченных русских военных припасов было огромным. Все вокруг превратилось в сплошные руины.

Можно было видеть, сколько было брошено русскими во время отступления, поэтому было понятно, что впереди нас ждут бои. Когда на следующий день мы возобновили марш, было ясно одно: война еще только началась!» (Кстати, хочется заметить: если продвижение на 50 километров в сутки, по мнению А. Исаева, означает «испытывать проблемы», какой темп продвижения по вражеской территории он считает нормальным? Да, немецким танковым дивизиям случалось двигаться и более стремительно, но если посмотреть мемуары, то становится видно, что немецкие офицеры сами считали это нетипичным явлением и крупной удачей. – Прим. пер.)

Как мы говорили, для 4-й танковой дивизии война началась довольно беззаботно: «22 июня. Рано утром в 03.15 наша артиллерия открыла огонь из всех имеющихся стволов. Снаряд за снарядом пролетали у нас над головами. Когда рассвело, в вышине появились серебристые тела самолетов, они большой группой в четком строю летели на восток. Облака дыма и фонтаны земли взлетали на противоположном берегу.

Первое ударное подразделение пересекло реку на штурмовых лодках. В 04.00 мы выдвинулись в исходную зону в роще на берегу реки. В 12.00 мы пересекли реку на понтонах вместе с нашими радиостанциями. Танкам пока пришлось ждать, так как противник в бункерах возле мостов все еще отстреливался. Наши машины с трудом ползли в песке глубиной по колено в долине Буга. Гражданские, бывшие поляки, встретили нас очень тепло. Они угощали нас вареными яйцами и молоком. За день прошли 50 километров.

23 июня. Мы движемся вперед. Песок, песок, ничего, кроме песка. Это все, что мы видим. Вперед и вперед – вот что стало нашим девизом, так как главные силы противника не останавливаются, чтобы дать бой. Мы встречаем отдельные танки и пушки, но быстро их уничтожаем. Полковник Эбербах следует впереди с 35-м танковым полком. Он все сметает, движется и сражается – пока есть топливо.