– Нормально? – спросил подчиненного Иволгин.

– Теперь да. Сам не знаю, что за беда со мной приключилась.

– Такое с тобой впервые, Рома?

Рябинин ответил фразой, уже набившей оскомину:

– Все когда-то случается впервые.

– Давай рассказывай, как загремел на губу! – заявил Буренко и пододвинулся к нему.

Рябинин посмотрел на товарищей и сказал:

– А что рассказывать-то, когда в башке дыра! Я и половины толком не помню.

– Рассказывай что помнишь, – сказал Быков.

– Ладно. – Рябинин жадно затянулся сигаретой. – Короче, как пошли с Ивасюком до общаги, помню. До трансформаторной будки дошагали, а там словно тумблер какой-то сработал в голове. Полный провал, черная дыра до самого появления караула. Я сам удивился, не понял, где нахожусь, почему тут солдаты. А Валька, медсестра, орет дурным голосом. Дескать, берите его, он нам дверь выломал, грязно домогался. А дверь-то вроде цела. Тут начальник караула, Коля Савостин из пятой роты, под руку меня берет и говорит, мол, пойдем, Рома. Ну я и пошел. Привели меня на губу, выделили постельные принадлежности. Я прилег и отрубился. Вот такие дела. Как я оказался на хате у Гальки? Зачем пошел? Отшила она меня, вот я и психанул. Крышу сорвало.

– А как же ты, болезный, на свободу-то вышел? – спросил Иволгин.

– Дежурный по части, этот козел начпрод, командиру полка о моих приключениях доложил. Галаев после развода явился в караулку, врача с собой привел. Тот первым делом меня, конечно, на алкоголь проверил и сам обалдел, когда ни черта не нашел. Наш милый доктор начал бормотать что-то про частые стрессовые ситуации, недосып, сильное эмоциональное перевозбуждение. Галаев давай меня расспрашивать, что да как. Я все рассказал, что помнил. Он мне и говорит, твое счастье, дескать, что менять уже поздно. Это насчет командировки. Пошел на хрен отсюда! Вот я и свалил.

– Значит, командир полка оставил тебя в экипаже?

– Оставил.

Буренко спросил:

– А зазнобу свою видел?

– Видел, заходил в столовую по пути сюда. Галька губы надула, мол, опозорил ты меня на всю часть. Да, пожалуй, так оно и есть.

– Она же баба, – заявил вдруг Буренко. – Разве можно ее опозорить?

Рябинин гневно взглянул на сержанта и выдал:

– Ты, недоумок, за базаром следи! А то не посмотрю, что механик в экипаже, морду в момент отрихтую.

– Да я ничего. Это бабы в городке о ней всякое болтают.

– Больше слушай. Галька – нормальная баба. Да, одинокая, официантка, разведена. Ну и что? Она со мной любовь крутила, так женщине без мужика нельзя. Мне с ней хорошо было.

– Ты еще скажи, что женишься на ней.

– А может, я так и сделаю. Из нее жена что надо выйдет.

– Ага.

– Миша, не нарывайся!

Буренко на всякий случай отодвинулся от старшего лейтенанта.

Рябинин же сказал:

– Надо будет после обеда ее встретить, поговорить. До того времени она успокоится.

– Все, хорош! Что надо, узнали, – заявил Иволгин. Теперь давайте все по своим норам, готовиться к отъезду. Завтра перелет, тяжелый день.

Буренко вздохнул и заявил:

– Чует мое сердце, в Сирии каждый день тяжелым будет.

Быков увидел в окно своего механика-водителя и проговорил:

– Вот!.. Берите пример с нормальных людей. Сержант Ступин с женой Настей и дочкой Наташей прогуливаются, идут к магазину за кефиром и карамельками.

– Хватит болтать! Расходимся! – довольно резко произнес Иволгин.

Офицеры и сержант пошли к выходу.

Рябинин сразу двинулся к офицерской столовой.

Времени до обеда оставалось достаточно. Галина после завтрака ушла домой и сейчас еще находилась там. Роман решил, что лучше встретить ее на улице. Обычно она приходила на работу где-то за час до начала обеда.