Алина не знала, сколько времени провела в кабинке. Она задыхалась, шептала мольбы и глотала горечь слёз, пока тьма внутри неё не рассеялась.

Было тихо.

Девушка оперлась о кафельный пол дрожащими руками и осторожно поднялась. Ноги казались ватными, но это было неважно. Главное — она пришла в себя. А значит, нужно поспешить и вернуться в зал. Иначе её план провалится.

Алина отщёлкнула замок, попутно порадовавшись, что у неё хватило сил запереться перед приступом и её никто не увидел. Осторожно выглянула из кабинки и вздрогнула, увидев своё отражение.

Стойкая тушь не потекла, пусть макияж и не мог похвастаться безупречностью. Но лихорадочный блеск голубых глаз и искажённые губы пугали даже саму девушку. Придётся провести здесь ещё немного времени и успокоиться.

Когда Алина решила, что может улыбаться и это не будет похоже на оскал, то покинула своё убежище. Коридор встретил её темнотой и пустотой. Стук каблуков разлетался эхом по безлюдному ночному зданию. Видимо, приступ был долгим. Сколько же сейчас времени?

Девушка потеряла клатч, в котором лежал телефон, поэтому не могла это выяснить.

Когда она нашла выход, то беспомощно толкнула запертые двери.

Со стоном опустившись на корточки, Алина села на пол и прикрыла глаза.

Сон навалился сразу на измученное болью сознание, а разбудила её уборщица.

— Эй, — испуганно позвала её темноглазая худенькая женщина в синей форме не по размеру. — Что вы тут делаете?

— Было так скучно, — доверительно «призналась» Алина и сунула уборщице одну из тех купюр, что машинально переложила в карман, когда на вечеринке доставала из клатча телефон, — что я заснула.

В Оранжерею добралась на пойманной попутке и, бросив говорливому водителю всё, что оставалось, с трудом направилась к входу в трёхэтажный старинный особняк. Сотня ступенек, ведущих к дверям, по обе стороны от которых белели внушительные колонны, — и девушка вошла в холл.

— Гибискус, — строго произнесла Чижова, и Алина машинально вытянулась в струнку, как ученица в закрытой школе. — Где ты была?!

В ушах, казалось, прозвучал тонкий свист плети. Рвущий нервы. Заставляющий сжиматься каждую из «цветов», кроме Снежной. Уроки Чижовой были жестокими. Раз за разом Елизавета Кирилловна пыталась сломать новенькую девочку, но та не сдалась. И её приняли в Оранжерею.

Потому что Алина не плакала от боли и выполняла всё, что Чижова требовала. Раз за разом падая и поднимаясь вновь. Не обращая внимания на синяки и кровь, не ропща и не споря. Шла вперёд, к цели…

И лишь иногда забивалась в уголок, рыдая и шепча мольбы. В это время Алина ни на что не реагировала и будто была не в себе.

Единственный недостаток у прекрасного цветка.

— Огнев был очень недоволен тем, что ты ушла без его разрешения, — ледяным тоном продолжала Чижова. — И это в первый день работы! Что ты о себе возомнила, девочка?

Алина ровно улыбнулась и спокойно ответила:

— Была непредвиденная ситуация. Клиент ушёл, оставив меня одну без каких-либо инструкций. Я осталась ждать, но вскоре привлекла особое внимание одного из гостей. Пришлось отсиживаться в туалете, чтобы не доставить неприятности клиенту. Когда вышла, оказалось, что здание закрыто, а клатч со смартфоном, видимо, кто-то взял.

— Не «кто-то», — немного смягчилась Елизавета Кирилловна.

— Клиент был очень недоволен? — с замиранием сердца уточнила Алина.

— Он сильно негодовал, — тонко улыбнулась Чижова.

Девушка повторила ужимку, будто зеркало. Елизавета Кирилловна требовала, чтобы её «цветы» улыбались в любой ситуации. Алина быстро впитала науку этой сильной личности. Худая, как палка, Чижова обладала яркой хищной внешностью. А ещё стальным стержнем и полным отсутствием жалости. Именно поэтому Алине было невероятно комфортно рядом с этой женщиной.