Палевич не сомневался: типы, подобные пану Юзефу, обожают жаловаться. Однако госпожа Камушевская отмахнулась от заступника, Охимчику только и оставалось, что сверкать глазами да нервно закручивать пальцами кончики гусарских усов.

День был испорчен. Ника-Ника-Доминика умудрилась пройтись по всем больным мозолям сразу. Ну почему она не встретила какого-нибудь хорошего парня, вышла бы замуж, детей нарожала а там, глядишь, и образумилась бы. Так нет же, с упором маньяка дожидалась окончания его срока, чтобы теперь выматывать ему нервы.

– Ну, и зачем ты ее пустил? – Вяло поинтересовалась Салаватов. – Теперь точно неприятностей не оберешься.

– Помолчи уже.

– Молчу уже, – передразнило оно, послушно затыкаясь. А вопрос-то остался, причем не один, а целая плеяда вопросов, созвездие. Зачем Ника пришла? Какого лешего напросилась пожить? Очередной хитроумный план, очередная ловушка? Не похоже. И откуда она про укол узнала.

Да, Ларе он остался должен, не за убийство – тут он чист, аки слеза младенца – а за тот укол, который он собственными руками сделал. И за слабость свою, за то, что не сумел настоять, не сумел вытащить ее из наркотического дерьма.

Проклятье! Но откуда Доминика узнала? Лара о своем увлечении не распространялась, а сестру вообще старалась подальше оберегать от потрясений. Ника не знает о наркотиках…

– Не знала. – Поправила Сущность. – Следствие было…

Было следствие, на котором и наркотики всплыли, и еще кое-что, вспоминать о чем было больно и противно. Тогда он клялся, что не знал, а ему не верили, это ведь такой удобный мотив. Великолепное дополнение к показаниям свидетельницы. К Никиным показаниям.

Странным образом этот самый мотив, которого на самом-то деле не было, послужил смягчающим обстоятельством. Салаватову сочувствовали, бывает и такое, когда убийца не вызывает ничего, кроме жалости.

Это было хуже всего жалость и презрение, так и читалось в глазах – "ну, мужик, и связался ты с…"

– Ну, правильно, давай сейчас себя пожалеем, поплачем, Боженька сразу озарение ниспошлет, чтобы в головушке буйной прояснилось.

– А что посоветуешь? – Тут уже и до разговора с самим собой дойдешь, главное не переборщить. Сущность обрадовалось, оно любило советы давать.

– Ну, во-первых, возвращаешься домой и вышвыриваешь эту цацу вон. Во-вторых, собираешь манатки и мотаешь из города. В-третьих, завязываешь со всеми моральными терзаниями и прочей ерундой. Что было, то сплыло, не стоит на прошлом зацикливаться.

В целом, Сущность была права. Было право. Не важно. Но это в целом, а в частностях. Ладно, даст бог день, даст черт работу. Сначала он разберется с тем, с чем собирался разобраться, а потом и о Нике подумает.

Домой Тимур вернулся вечером. К плюсам сегодняшнего дня можно было отнести покупку автомобиля – без машины Салаватов чувствовал себя неполноценным, и кое-какие реанимированные связи. Встречи с нужными людьми проходили, мягко говоря, со скрипом, но ведь проходили же! И люди вспоминали Салаватова Тимура, и даже соглашались подумать о возможности дальнейшего сотрудничества. Это уже кое-что. На легкую победу Тимур и не рассчитывал, хорошо если мешать не станут.

За дневными хлопотами и "домашние" проблемы вылетели из головы. О Нике Салаватов вспомнил лишь на подходе к дому. И радужное настроение сразу разлетелось дождевыми каплями. Ну, и что с ней делать-то?

– Повторить совет?

– Спасибо, не надо.

– Всегда пожалуйста.

Тимур сел на лавочку, вот глупость, он, взрослый мужик боится встречи с какой-то девчонкой. Да рыкнуть на нее разок хорошо, и испарится призраком белым.