– Сюда! – поворачиваюсь к доктору.

Но тот уже и сам сориентировался, что к чему. Подошел к кровати. Оттеснив Пальчевского в сторону, стал мерять пульс, проверять зрачки у девчонки.

– В моей машине есть сумка с медикаментами, срочно! – говорит, протягивая Пальчевскому ключи.

Тот берет их, тут же роняет, поднимает связку, она опять выпадает у него из рук. Руки дрожат, мужчина никак не может совладать с эмоциями. Наблюдаю за этим цирком, как за аттракционом редкого исполнения. Пальчевский не просто напуган, он в панике. Нереальное зрелище! Ранее никем не виданное. Хорошо, что его вижу только я и этот врач, – наверное, немногие из тех, кому мужчина может доверить свои слабости.

– Давай, я, – предлагаю, аккуратно забирая у него из рук ключи. Тот соглашается, кивает.

Выхожу из спальни, спускаюсь по лестнице. Мне навстречу идет Павлов, тот еще гад. Проворачивает такие схемы, которые даже мне омерзительны.

– Ты не видел именинника? – спрашивает он, преграждая мне дорогу.

Ублюдок ненавидит Пальчевского за то, что тот когда-то увел у него из-под носа прибыльный цех. Мстить в открытую он не может, Пальчевский слишком влиятелен и ему не по зубам. Но вот гадить исподтишка, притворяясь, что все забыто, – это запросто.

– По-моему, я видел, как он вышел в сад, – отвечаю, неопределенно махнув рукой.

Тот кивает, идет в указанную мной сторону. А я спешу во двор. Жму кнопку разблокировки на брелоке, машина доктора маякует фарами. Забираю из багажника сумку, несу в дом. Стараясь не привлекать внимания, поднимаюсь на второй этаж.

Стоя в дверях, наблюдаю за тем, как доктор делает девушке укол, потом ставит капельницу. Но больше мое внимание привлекает не это. Бледное осунувшееся лицо Пальчевского, паника и испуг в его глазах. Эта девушка значит для моего друга слишком много. Больше, чем я могу себе представить. И гораздо больше, чем позволяют обстоятельства его жизни.

– Если придет в себя, то все будет хорошо, – говорит врач, складывая в сумку свои вещи. Он подхватывает ее и выходит из спальни, проскользнув мимо меня.

Пальчевский аккуратно садится на край кровати, держит девушку за руку. Легко касаясь, будто, боясь сломать. В глазах застыли слезы. Невероятно! Очнись, дружище! Сейчас не время играть в Ромео!

Медлить нельзя, показывать слабость убийственно. Эти пираньи, там, внизу, будут счастливы ужалить в самое слабое место. А где у Пальчевского это место находится, лично мне теперь понятно без слов.

– Тебе нужно вернуться к гостям, – говорю, привлекая к себе внимание.

Пальчевский поднимает глаза, смотрит пустым взглядом, словно, сквозь меня.

– Мне плевать на них! – говорит. – Пусть катятся все к черту!

Вот идиот!

– Ты не можешь послать всех к черту. Они не должны видеть твою слабость. Оставь ее, ты ничем не поможешь сейчас.

Он резко вскакивает с кровати, хватает меня за грудки. Как пацана малолетнего, над полом приподнимает. Первая реакция – дать ему под дых. Но удерживаю себя от этого. Лежачего не бьют. А, из нас двоих, именно Пальчевский на лопатках.

– Я сказал, пусть катятся к черту! – рычит мне в лицо.

Он совершенно спятил. Так нельзя. Особенно теперь, после того, как я сам рассказал ему о серьезной опасности.

– Она делает тебя слабым, Серый, – шиплю в ответ, – это плохо закончится, сам знаешь!

Знаю, он образумится, придет в себя. Пальчевский не дурак, все прекрасно понимает. Если не возьмет себя в руки, они оба пропадут. Скорее всего, девчонку грохнут первой.

Но, вместо того, чтобы прислушаться, друг отталкивает меня в сторону. Как щенка, отбрасывает. Отлетаю назад, больно цепляюсь спиной о косяк двери. Удар проходится по шраму, вызывая резкую боль во всем теле.