– Понятно, значит, просьба Екатерины не была исполнена, – сказала я.

– Да. Но Екатерина тогда очень обиделась на своих приемных родителей, – продолжила Алевтина Александровна. – Она прекратила с ними общаться. Вот просто молчала несколько дней, не отвечала, когда к ней обращались с вопросами, и сама не заговаривала.

– Игнорировала, значит. Но потом все-таки заговорила? – поинтересовалась я.

– Ну конечно. И даже попросила прощения у обоих. Но Василий Юрьевич тогда долго переживал из-за этой размолвки. Он вообще стал очень чувствительным после смерти Клементины, – сказала Рахматуллина.

– А по каким еще причинам возникали инциденты? – продолжала допытываться я.

– Ну, еще Екатерине не нравилось, что приемные родители не разрешали ей рассматривать альбомы, где находились фотографии Клементины. Я вам уже об этом говорила, поначалу они находились в коттедже, – сказала Алевтина Александровна.

– Да, я помню. А как вы сами можете объяснить этот запрет? – спросила я.

– Я думаю, что и Кристине Владимировне, и Василию Юрьевичу было просто больно смотреть на фотографии умершей дочери. Поэтому, чтобы каждый раз не бередить старую рану, они и отвезли все альбомы, где находились фото с Клементиной, на дачу. Правда, это только мое мнение, потому что я с хозяевами этот вопрос никогда не обсуждала, – объяснила Рахматуллина.

– Значит, все фотографии с Клементиной, за исключением вот этой, находятся только на даче? – уточнила я.

– Да, кроме этой. Ну, может быть, у Людмилы Анатольевны еще остались, – добавила Рахматуллина.

«Но в дом к Людмиле Анатольевне Екатерина едва ли вхожа», – подумала я.

– Случай с котенком ведь произошел несколько лет назад, так? – спросила я.

– Да, тогда еще был жив Василий Юрьевич, – подтвердила Алевтина Александровна.

– И что же, после этого у Екатерины и Кристины Владимировны никаких стычек больше не было? Вот в ближайшие несколько месяцев, я имею в виду, – уточнила я.

– Ох, была одна стычка, – со вздохом проговорила Рахматуллина. – Да еще какая! В общем, началась она не как обычно. Как правило, если Екатерина ссорилась с Кристиной Владимировной, то она могла сутками сидеть в своей комнате, закрывшись на ключ.

– Получается, что она и есть отказывалась? Голодовку объявляла? – уточнила я.

– Нет, она просто забирала с кухни еду и приносила в свою комнату, там и ела в одиночестве. А в тот раз, о котором я рассказываю, Екатерина просто с резким хлопком закрыла дверь в свою комнату. И по всей видимости, снова закрылась на ключ, потому что я услышала, как Кристина Владимировна громко просила Екатерину, чтобы она открыла дверь. Екатерина открыла дверь, но это произошло не сразу, Кристине Владимировне пришлось долго уговаривать девчонку. Когда Екатерина все-таки впустила хозяйку в свою комнату, то прежде всего накричала на свою приемную мать.

– Вот как? А что она говорила? – спросила я.

– Слова я не разобрала, потому что находилась на первом этаже, а дверь в комнату Екатерины, как я поняла, была закрыта или же она находилась в глубине комнаты. Я только уловила интонации Екатерины, она на что-то жаловалась, в ее голосе звучала обида. Но потом, наверное, дверь в комнате открылась, потому что голос Кристины Владимировны я слышала. Хозяйка начала убеждать Екатерину, что поскольку ей еще нет восемнадцати лет, то она должна слушаться мать, которая ее кормит, одевает и обувает и вообще заботится о ней и несет за нее ответственность, – передала Рахматуллина слова приемной матери Екатерины.

– Ну, в принципе, все правильно говорила Кристина Владимировна.