На начало моей гневной тирады ректор отреагировал неожиданно неадекватно. Улыбнулся широко и радостно и приготовился слушать. С повышенным интересом. Даже покивал, приободряя. Если бы не необходимость меня удерживать – записывать бы взялся!

И это как-то мигом отрезвило и заставило смолчать продолжение.

– Нет-нет, – расстроился архимаг, – ты говори, мне интересно. Или я тебя с ощущения интересной обстановки сбил? Ну, так это не беда.

И раньше, чем я успела хотя бы задуматься о смысле сказанного, перехватил меня одной рукой, продолжая удерживать в подвешенном состоянии, вторую поднял и быстро начертил на столбе какой-то знак.

Короткая тёмно-красная вспышка, зуд в животе, которым всегда реагирует на боевую магию мой организм, и камень под спиной исчез. Через секунду не было уже и морозной ночи последнего зимнего дня, хрустящего снега под ногами, чистого чёрного неба над головой.

Был яркий аромат дров, кофе и горького шоколада. Загоревшийся при нашем появлении огонь в каменном камине и призывно заурчавшие бумажные магические вестники за приоткрытой дверью кабинета. Чистая, полутёмная гостиная явно преподавательского корпуса, по три комнаты себе только они позволяли, большой диван из чёрной кожи, истийский ковёр под ногами. Дорого до безобразия, но… пусто.

Меня поставили прямо на ковёр ручной работы, быстро и ловко вытряхнули из зимней мантии, шикнули на попытку возразить. Свою мантию лорд ректор тоже снял, после обе, не глядя, отшвырнул себе за спину. Те, подхваченные магией, сами до стены долетели и аккуратно на крючках вешалки повисли.

За их перемещением я проследила в оцепенении, понимая, что стоит мне только рот открыть – всё, не замолчу точно.

А гад бесстыжий… в смысле, ректор уважаемый, ещё и издеваться взялся:

– Достаточно интересная обстановка, изменчивая моя? Или пойдём в спальню?

Искренне сомневаюсь, что там у него мебели больше, чем здесь. Что мне, на кровать смотреть, да шкафом любоваться?

Да и вообще:

– Я в сапогах, – проговорила сдержанно и медленно.

Мужчина опустил голову, глянул на мою обувь, виднеющуюся из-под подола платья, после на свои сапоги, снегом облепленные. Потом на ковёр. Неприлично дорогой. Вручную сотканный. Вздохнул показательно горестно, а затем демонстративно раскрытую ладонь над полом расположил.

– Каме охэ-эйр!

И весь снег и грязь, успевшие пропитать ручное изделие, заискрились и с неожиданно чавкающим звуком исчезли без следа.

Без сомнений, это была очень увлекательная магия. И тот факт, что ковёр остался цел и невредим, меня тоже радовал бесконечно.

Но.

Я едва сдержала рвущиеся с губ ругательства. Едва-едва. Стояла, вспоминала прошлое утро и то, как мы с соседкой Каррин руками подметали и мыли пол. А Каррин, между прочим, бытовой маг. Третьекурсница. Их элементарным бытовым заклинаниям на первом курсе учат, чем мы радостно и пользовались два с половиной года. Вот ровно до прихода этого… этого… Армейда и его нового Устава. Да нам это несчастное ведро воды пришлось через весь корпус волочь, а перед этим у вреднючего завхоза гнома Ирхга выпрашивать. Пришлось пообещать ему яблочный пирог, гном наш их очень уважал. И где, спрашивается, в начале весны нам яблоки искать?

А тут этот… ректор взял и всю грязь с ковра убрал. Одним заклинанием. Одним. Совершенно бессовестным.

– Не знаю, распространено ли это среди природников, но у тебя глаз дёргается, – не смотря на серьёзный тон, у мужчины уголки губ подрагивали и в серо-зелёных глазах сверкал смех. – Не сдерживайся, давай, греши на здоровье. Чего там даже идиоты говорить бы не стали?