Девушка сдержанно улыбается залу, но не произносит и слова, становясь по центру сцены. Ведущий уходит и наступает тишина.

Она становится в позу, подняв правую руку над головой, и расправляет тонкие длинные пальцы в характерном движении. Левую она прижимает к животу и отставляет одну ногу в сторону, поставив на носок туфли. Повернув голову в бок, она приподнимает подбородок и чуть приоткрывает ярко-алые пухлые губы.

Раздаются звуки ритмичной мелодии, и девушка начинает двигаться. Ее движения пускают волну по залу, и я слышу, как присутствующие охают. От нее исходит такая сумасшедшая экспрессия, которая доходит даже до меня. Делаю большой глоток принесенного спиртного и провожу рукой по щетине, довольно ухмыляясь. Скуку как рукой снимает, и я с благоговейным интересом наблюдаю за происходящим на сцене.

Девушка вкладывает в танец все свои чувства и эмоции. На ее красивом лице отражается неимоверная грусть и в то же время страсть, огонь, пожар.

Движения рук завораживают. А то, как профессионально она откидывает ногами тяжелый подол платья, отдаются жаром по телу. Есть в этом зрелище что-то изысканное и ужасно манящее.

Ее танец как произведение искусства. А я, как заядлый коллекционер, просто не могу не заполучить такой экземпляр в свою коллекцию. И в один момент в моей голове возникает навязчивая идея.

А когда такое происходит, меня уже не остановить. Я привык получать то, что хочу. Захочет она того или нет, но ей придется согласится на мои условия.

Но для начала мне нужно все подготовить…

Роза

Закрываю книгу, закончив читать очередную главу, и поднимаю взгляд на маму.

– Осталось еще две главы, – стараюсь придать своему голосу бодрости и кладу книгу на тумбочку, стоящую рядом с кушеткой.

– Спасибо, дорогая. Я что-то устала. Наверно, мне нужно поспать, – ее голос звучит измученно, и мое сердце снова сжимается в груди.

Смотрю на свою маму и до сих пор до конца не верю, что это та молодая красивая женщина, которой я всегда восхищалась и старалась подражать. Ее лицо осунулось из-за худобы. А под некогда яркими зелеными глазами красуются темные круги. Видеть ее такой – просто невыносимое зрелище. Внутри все переворачивается от осознания того, что я не могу ей ничем помочь. Я бессильна. И это бессилие убивает меня.

– Отдыхай, мама, – поднимаюсь со стула и целую ее в лоб. – Я приду завтра, – беру сумку с пальто и иду к двери.

– Роза… – окликает меня, и я поворачиваюсь к ней. – Спасибо за то, что всегда была рядом, доченька. Я люблю тебя. Передай своей сестре и моему внуку, что я тоже их очень люблю, – ее слова звучат словно прощание, и мои глаза наливаются слезами.

– Я передам, мам. Мы тебя тоже очень сильно любим, – произношу дрогнувшим голосом и спешу выйти из палаты, чтобы только она не видела, как я изливаю свою боль, закрыв рот рукой.

– Мисс Самерс, – за моей спиной звучит голос маминого доктора и оборачиваюсь, быстро смахнув слезы с глаз.

– Слушаю вас, доктор Мендас?

– Вашей матери становится все хуже, – произносит то, что я и так знаю. – Мне жаль вам это говорить, но вам нужно готовиться.

– Сколько ей осталось?

– Трудно сказать. Возможно, неделя, а может, и несколько дней.

– Спасибо, доктор Мендас. Вы хорошо заботитесь о ней.

– Это наша работа, мисс Самерс. Всего вам доброго, – улыбается теплой улыбкой и уходит дальше по коридору.

Поворачиваю голову, взглянув на дверь, за которой уже не один месяц моя мама борется за жизнь из-за прогрессирующего рака молочной железы и впервые ощущаю такой непомерный страх. Насколько может быть непредсказуема наша жизнь. Ты можешь жить и радоваться, не зная, что завтра все может закончиться.