Мне захотелось скрестить ноги, а ещё дёрнуть за волосы этого парня и притянуть его губы к своей груди. Почему он ничего не делает? Я прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на собственных ощущениях. Ну же, Ники, чего ты медлишь?

– Прости, малышка, так нельзя, – Доминик обнял меня за плечи и прижал к себе. – Мне очень трудно не прикасаться к тебе, почти невозможно, но нам надо подождать.

– Да ну? – взвилась я. – Выходит, зря я так надеялась, и пять километров к тебе мчалась, чтобы отдаться? А теперь разделась вот, уговариваю…

– Не злись, малыш, я идиот.

– Я тебе не малыш, понял? – изо всех сил я оттолкнула от себя Доминика. – А вот ты действительно идиот, и прав Демон, засиделся ты здесь слишком!

Я с остервенением натягиваю на мокрое тело мокрую одежду, а мой несостоявшийся соблазнитель смотрит на меня глазами, полными отчаяния. Вот же придурок, зачем он всё испортил? И зачем вообще припёрся? Сволочь! Целовал, в любви признавался, а теперь вдруг решил выследить меня голую, чтобы объявить, что нам надо подождать. И это хвалёная мужская логика? Ненавижу мужиков!

– Девочка моя, прошу, пожалуйста, давай не будем ссориться, – тихо попросил Доминик.

– Узкорылая крокодилица – твоя девочка! – я подхватила свой рюкзак и рванула прочь.

Вот гадство – ещё и к Хенгу опоздала!

9. 9 Феникс

Вымыв ноги и быстро переодевшись в сухую чистую одежду, я тщательно убрала под косынку мокрые волосы и направилась к Мастеру в дом. На сушку волос времени просто нет. Но заболеть мне не страшно, в этом загадочном месте меня никакая простуда не берёт, и все страшные вирусы дохнут ещё на подлёте.

Приготовление завтрака обычно занимает совсем немного времени, но от одного вида этого попугайского корма меня начинает тошнить. Каша из чумизы с небольшим добавлением картофеля уже более двух лет составляет мой неизменный утренний рацион. О соли и сахаре даже и мечтать не стоит.

Давно, ещё на первом году моего пребывания здесь, я рискнула проявить недовольство по поводу  однообразия в еде. Как ни странно, Хенг меня не прибил на месте за вольномыслие. Но зато весь следующий месяц завтракала я лишь четырнадцатью сырыми зёрнышками дикого риса. И даже без глоточка воды! И эта жалкая щепотка зёрен была единственной снедью, что наполняла мой желудок до самого обеда.

Хенг тогда даже снизошёл до объяснения, и я узнала, что такая диета позволяла шаолиньским монахам сохранять силу и долголетие. А почему только четырнадцать зёрен? Ну, это же элементарно – по количеству прожитых лет. Спрашивается, какая сила от такого скудного завтрака? И на фига мне нужно такое долголетие, если всю жизнь придётся провожать голодным взглядом диких голубей и завидовать бродячим собакам, промышляющим на помойке.

Воображение живо нарисовало праздничный завтрак в свой столетний юбилей – горстка сырых твёрдых зёрен со свечкой в центре для обозначения торжественности момента. Я бы, к примеру, предпочла свечку сжевать, чем давиться сотней сырых рисинок.

Когда же, после жёсткой диеты, мне снова была предложена альтернатива в виде раскритикованной мной каши, я была безмерно счастлива. А заодно утвердилась в понимании, насколько всё в этом мире относительно.

Когда с приготовлением сегодняшнего завтрака было покончено, то на медитацию оставалось не более двадцати минут. До завтрака Хенг обычно не появлялся, но почему-то старый хрыч всегда знал, что происходит на его территории в его отсутствие. И я даже не сомневалась, что моё опоздание не останется в тайне.

Погрузиться в медитативное состояние у меня не вышло. Как бы я не стремилась уйти в себя, абстрагироваться полностью от Доминика не получилось – я по-прежнему продолжала злиться. Хорошо, что сегодня воскресенье и, кроме занятий с Хенгом, других уроков у меня нет. А иначе мне бы не избежать замечаний от моих учителей и, не приведи Бог, плохих оценок.