Отец подходит к креслу, наклоняется и говорит с надеждой:

– День добрый, миссис Кронин.

– Бен Джордан, – без всякого удивления реагирует старуха. – Долго ты нас не навещал, за границу ездил?

Отец и Нора переглядываются.

– Он женат, мам, – говорит Нора с веселым вызовом. – Женат, и у него двое детей, вот они.

Она подталкивает нас поближе и заставляет по очереди коснуться сухой, холодной старухиной руки, называя наши имена. Слепая! Это первый слепой человек, которого я вижу вблизи. Глаза ее закрыты, веки провалились, не повторяя формы глазных яблок, просто впадины. Из одной впадины вытекла капля серебряной жидкости, лекарство или чудотворная слеза.

– Дайте-ка я переоденусь во что-нибудь приличное, – говорит Нора, – а пока побеседуйте с мамой. Доставьте ей удовольствие. Мы ведь редко видим гостей, да, мама?

– Мало кто находит эту дорогу, – отвечает старуха безмятежно. – А те, кто жил здесь, наши прежние соседи, многие выехали.

– Такое повсюду, – подтверждает отец.

– Так где же твоя жена?

– Дома. Она не слишком жалует жару и плохо себя чувствует.

– Что поделаешь. – У деревенских, у стариков особенно, в обычае говорить «что поделаешь», подразумевая «неужели?» с чуть большей толикой вежливости и заботы.

Платье Норы, когда, тяжело стуча кубинскими каблуками по ступенькам, она появляется снова, украшено цветами более щедро, чем все мамины платья. Зеленое и желтое на коричневом, что-то вроде струящегося прозрачного крепдешина, открывающего руки. Руки у Норы массивные, усыпанные мелкими темными веснушками, похожими на коревую сыпь. Волосы у нее короткие, жесткие и кучерявые, а зубы очень белые и крепкие.

– Не знал, что на свете существуют зеленые маки, – говорит отец, глядя на ее платье.

– Ты удивишься, сколько на свете такого, чего ты не знаешь, – отвечает Нора; когда она двигается, за ней следует шлейф одеколона, и голос изменился под стать платью, в нем появились приветливые и юные нотки. – И никакие это не маки – просто цветы. Сходи-ка подкачай холодной водички, и я приготовлю детям напиток.

Она снимает с полки бутылку апельсинового сиропа, купленного у «Братьев Уокер».

– Так ты, говоришь, на «Братьев Уокер» работаешь?

– Это так, Нора. Можешь пойти и взглянуть на образцы в машине, если не веришь. Моя территория к югу отсюда.

– «Братья Уокер»? Не может быть! И ты работаешь у них коммивояжером?

– Да, мэм.

– Но мы слышали, что ты разводишь лис в Данганноне.

– Ну да, разводил, но мне, скажем так, не слишком повезло в этом деле.

– А где вы живете? И как давно ты в разъездах?

– Мы переехали в Таппертаун. Да уже, ох, два-три месяца. Хотя бы сводим концы с концами. Правда, концы что-то коротковаты.

Нора засмеялась:

– Ну что ж, думаю, тебе еще повезло – у тебя есть работа. Муж Изабеллы в Брантфорде, он без работы гораздо дольше. Наверное, коли он не найдет ничего вскорости, придется взять их всех на прокормление, а это не совсем то, на что я рассчитывала. Все, что я могу, – это прокормить себя и маму.

– Изабелла замужем, а Мюриэль тоже? – спросил папа.

– Нет, она школьная учительница на Западе. И не была дома лет пять. Наверно, у нее есть чем заняться в праздники. На ее месте я бы нашла.

Она достает какие-то фотографии из ящика стола и начинает их показывать:

– Это старшенький Изабеллы, только пошел в школу. А это малышка в коляске. Изабелла с мужем. Мюриэль. Это ее соседка по комнате. Это парень, с которым она встречалась, и его машина. Он работал в тамошнем банке. Это школа, в ней восемь классов. Мюриэль преподает в пятом.

Отец качает головой: