– Мы не прыгнем, пока вы не скажете, что готовы.

– Я плавала голышом в Мексиканском заливе. И прыгнуть смогу. Пошли.

– Пошли. – Лукас кивнул Чаку, и тот прыгнул первым. – Элла, смотрите на небо, – прошептал он и прыгнул вместе с ней.

Она не завизжала, но, сдавленно вздохнув, отчетливо выкрикнула: «Черт побери!» и еще кое-что покрепче. Лукас только подумал, не стоит ли это вырезать ради внуков. А потом она расхохоталась и раскинула руки, как крылья.

– О, боже, о, боже, о, боже! Лукас!.. Я смогла…

Он чувствовал, как она дрожит, и понимал, что это дрожь восторга, а не страха.

Раскрылся парашют, превратив свободное падение в грациозное парение.

– Как быстро закончилось. Слишком быстро, но вы были правы. Это прекрасно. Это… божественно.

– Возьмитесь за петли. Можете пока порулить.

– Хорошо. Ух ты. Оуэн, посмотри на бабулю! Я парашютистка. Тайлер, спасибо! Привет, Мелли, привет, Адди, привет, Сэм! Я в небе. В голубом шелковом небе.

Элла умолкла, вздохнула.

– Вы были правы насчет тишины. Вы были правы во всем. Я никогда этого не забуду. Ой, вон они! Они нам машут. Вы порулите, а я помашу им.

– У вас прекрасная семья.

– О, да. Боже, боже, уже земля…

– Доверьтесь мне. Доверьтесь себе. Не напрягайтесь.

Он мягко приземлился, и ее родные запрыгали, замахали, закричали, выражая восторг всеми доступными им способами. Когда Лукас расстегнул подвесную систему, Элла присела в изящном реверансе, рассыпаясь в воздушных поцелуях, а затем он снова получил удар под дых: Элла повернула к нему сияющее лицо, обняла его и крепко поцеловала в губы.

– Если бы смогла, я поцеловала бы вас в небе. Бесподобные ощущения. Я не знаю, как вас отблагодарить.

– Думаю, вы только что отблагодарили меня…

Она рассмеялась и исполнила короткий победный танец, рассмешив и Лукаса.

– Я прыгнула с самолета! Мой бывший муж, подонок, сказал бы, что я чокнутая. Но я, наверное, и правда чокнутая, потому что хочу это повторить!

Не переставая смеяться, она раскинула руки и побежала к родным.

– Бывший муж, – потрясенно пробормотал Лукас. И жар снова пополз по его загривку.

Пока пожарная сирена молчала, Роуан большую часть времени проводила в парашютном хранилище: инспектировала, чистила, ремонтировала. Она проверила и перепроверила свой парашют, подготовила все личное снаряжение, перепаковала рюкзак, заполнила всю документацию, до которой не доходили руки.

В списке вылетов ее фамилия стояла первой в первой группе.

– Да я здесь рехнусь! – взвыл Картежник, вставая из-за швейной машинки.

– Мы все здесь рехнемся. Какое слово сегодня, Карт?

– Дотошность. С утра до ночи мы только чистим да раскладываем. Дежурка сверкает так, что даже моей мамочке не к чему было бы придраться.

– Долго так продолжаться не может.

– От души уповаю… Представляешь, я вчера раскладывал пасьянс и поймал себя на жульничестве. И начинаю подумывать о рукоделии. Еще немного, и стану вязать.

– Я бы не отказалась от милого шарфика под цвет моих глаз.

– Кто знает, может быть, и дождешься, – помрачнел Картежник. – Я прошлой ночью занимался телефонным сексом с Вики. – Он достал из кармана колоду карт, перетасовал. – Процесс забавный, но результат ничтожный.

– И прошли те денечки, когда ты искал партнершу для настоящего секса?

– Давно прошли. Вики того стоит. Я говорил тебе, что она и дети приедут сюда в следующем месяце?

– Упоминал, – ответила Роуан, мысленно добавив: пару тысяч раз.

– Надо побольше отработать сейчас, чтобы взять пару выходных, когда они приедут. Мне нужна работа, нужны деньги, и надо…

– Смотаться в магазин для рукоделия, – закончила за него Роуан.