Довесок в ответ прошептал:

– Ты удивляешь и восхищаешь меня, о Цветок Византии. Стоит лишь подумать, что подобный мне… Я совершенно обескуражен.

Но Довесок лукавил. Он прекрасно понимал, какой властью он располагает. Его необычный вид сражал наповал и самых смелых женщин. Но ему хватало ума не говорить о своей исключительности вслух.

– Но я должен перевести наш разговор на менее приятные предметы.

Палец за пальцем рука Зоесофьи сомкнулась на разбухшем члене Довеска. Даже через перчатку и брюки удовольствие было исключительное, что явно требовало множества часов практики.

– О?

– Да. Я должен предупредить тебя, что посол замыслил безумный план истребить Жемчужин, прежде чем умрет. – Он быстро обрисовал Зоесофье детали.

– А-а, – рука ее чуть напряглась. – Я гадала, собираетесь ли вы мне об этом сообщить.

– Сударыня, я джентльмен, – с укоризной произнес Довесок.

– Похоже, у нас с вами – различное понимание того, что подразумевает это слово. Ладно… мне стало достоверно известно, что вы и ваш товарищ согласились с коварным планом. – Ее рука сжалась еще крепче, и испытываемое Довеском блаженство идеально уравновесилось болью. «Творения халифовых генетиков, – вспомнил он, – часто бывали нечеловечески сильны. Конечно, она же не станет?..»

– Расскажите мне в точности, какова ваша роль в этом деле, господин де Плю Пресьё.

– Мы согласились, – начал Довесок, с тревогой чувствуя, как хватка Зоесофьи возрастает, – но лишь затем, чтобы не дать принцу осуществить свой приказ. Он бы обратился к неандертальцам, а они, не имея способности ослушаться, немедленно осуществили бы его дурные намерения. Поэтому мы избрали достойную сожаления политику лжи исключительно ради вас. Мы жаждем предотвратить уголовное преступление против Красоты.

– Значит, вы желаете, чтобы я и мои дорогие сестры жили? – продолжала Жемчужина и крепкие, как тиски, пальцы еле заметно повернулись.

– Да! – выдохнул Довесок.

– Уверяю вас, что таково и наше самое горячее желание. Вопрос в том, как достигнуть светлой цели? – А хватка у нее оказалась стальная. Довесок не сомневался, что, если ответ ей не понравится, Зоесофье ничего не стоит оторвать его мужественность от тела полностью.

Он быстро проговорил:

– Мы с другом придумали свой план почти сразу же после того, как гнусные речи слетели с губ принца Ахмеда. Но нам недоставало времени обсудить это с вами наедине.

И он все ей объяснил.

Со смесью облегчения и сожаления Довесок почувствовал, как рука Зоесофьи отпускает его.

После службы Довесок вернулся в особняк Гулагского. Зоесофья, как он заметил, поднялась наверх с легкостью, которой не принесла с собой, когда спускалась. Он посмотрел на Кощея.

– Вы говорите, что можете снова привести принца Ахмеда в чувство? – спросил Довесок странника.

– Да. Но в его ослабленном состоянии это, безусловно, будет слишком большой нагрузкой для организма – долго посол ее не вынесет. Вам не следует просить меня об услуге, если только вы не исполнены твердого намерения убить его.

– Я? Убить посла? Скажете тоже.

– Зато честно. У Бога ничего не бывает без цели. Живой и умирающий, посол никому не принесет добра Мертвый, он как минимум послужит прекрасным удобрением. – Кощей вскинул ладонь, опережая отповедь Довеска. – Избавьте меня от вашего ужаса. Он безбожник и не может быть похоронен в освященной земле. А из трупа можно извлечь кое-какую пользу. В любом случае его смерть есть результат, который я готов принять. Каково ваше решение?

– Нам надо с ним поговорить, – начал Довесок. – И…

– Созовите всех через час. Через два будет слишком поздно.