– Марта Рудольфовна, – вслух повторила Лена, пряча записную книжку в карман потертой сумки.

Телефонный звонок застал Бабкина в машине возле дома Ники Церковиной, с которой, по утверждению Костика, дочь бизнесмена Тогоева была в приятельских отношениях.

– Серега, – сказал в трубку Макар с хорошо знакомым Бабкину азартом, означавшим, что он разрабатывает какую-то свежую идею, – я собираюсь подлечить спину и поэтому уезжаю завтра на пару недель. Дело о поиске Сахаровой остается на тебе. Справишься?

Быстро взвесив все «за» и «против», Бабкин пожал плечами, хотя видеть его Илюшин никак не мог.

– Постараюсь. Далеко едешь?

– В санаторий неподалеку от Тихогорска. Скорее всего, жить я буду не в нем, а в частном пансионате.

– Зачем?

– В санатории, говорят, не лучшие условия. К тому же мне хочется найти ответ на одну небольшую загадку[2].

Пожелав Макару удачи, Бабкин выключил телефон и хмуро взглянул на экран.

– Значит, работаем самостоятельно, – объяснил он трубке и вышел из машины.

Работу нельзя было назвать сложной, но она, по определению Бабкина, относилась к разряду «муторных», то есть монотонных и однообразных. За два дня он убедился, что Юли Сахаровой-Тогоевой нет ни у одного из бывших друзей, хотя не исключал, что девушка хорошо спряталась. Сергей пока не опрашивал соседей, удовлетворившись разговорами с «околоподъездными» старушками, – опасался спугнуть девчонку, если слухи о расспросах дойдут до нее.

Отъезд Макара немногое менял в его планах: как правило, «черная» часть работы в виде слежки и выяснения места нахождения «объекта» доставалась именно Бабкину. Однако, представив, что ему предстоит и дальше одному выяснять, где же в настоящее время пребывает Юлия Сахарова, Сергей помрачнел.

«Ладно…. Не будем тянуть кота за хвост».

Он подошел к дому как раз вовремя: из подъезда выходила пожилая женщина с двумя мелкими кудлатыми собачонками на путающихся поводках. Бабкин придержал для нее дверь, а затем беспрепятственно зашел в подъезд, где сильно пахло свежей краской.

Ника Церковина открыла на его звонок, не спрашивая, кто пришел. Она оказалась полнотелой блондинкой с сонными глазами и сильно выдающейся вперед нижней губой, такой пухлой и красной, словно ее искусали. В первую секунду Сергей удивился ее доверчивости, но затем понял, что у девушки имелась причина не соблюдать простых правил безопасности: из-за ее спины выглядывали два крупных лоснящихся ротвейлера. Один, ощерив клыки, обнюхал ботинок Бабкина.

– Веста, назад! – приказала Ника. – Мужчина, вам кого?

– Здравствуйте, меня зовут Сергей. – Бабкин покосился на собаку, но не двинулся с места. – А вы – Ника?

Церковина кивнула, настороженно глядя на него.

– Я хотел бы поговорить с вами о Юле, вашей подруге.

– Сахаровой, что ли?

В голосе девушки прозвучала враждебность, и Сергей начал опасаться, что совершил ошибку, решившись на открытый разговор. Но следующая фраза Ники успокоила его:

– Она мне не подруга! Я вообще не хочу о ней разговаривать!

Бабкин был уверен, что любая женщина, сказавшая «я не хочу об этом разговаривать», в глубине души желает противоположного. Поэтому он постарался придать голосу мягкости и убедительности и проникновенно произнес:

– Ника, я вас очень прошу мне помочь. Вы – единственный человек, который может это сделать.

Видя, что она колеблется, он полез в карман, и один из псов тут же заворчал, задрав губу и обнажив желтоватые клыки. Девушка ухватила его за загривок, собрав шкуру в складки, и без церемоний оттащила от Сергея. Бабкин достал паспорт, открыл и показал Нике.