Что он знает? Вдруг сына давно нет в живых? Вдруг его убили, и дело засекретили по какой-то причине? Вдруг я больше никогда его не увижу? Ни-ког-да… Такое страшное, до черноты перед глазами слово… Сердце от него подскакивает к горлу, а затем бьется как безумное. Останавливается, осознав неотвратимость правды и ее жестокость, и начинает биться иначе. Все в мире меняется после этого слова в адрес близких. Даже если речь просто о разрыве отношений.

Внезапно я осознала, что многие годы пребывала в некой прострации, почти чувственной коме, но продолжала надеяться. Верить, что сын жив, что встречу его – когда-нибудь обязательно. Нога подвернулась, и я бы полетела вниз, если бы не Мельнис Онил. Он подхватил на руки и легко пробежал последний лестничный проем, будто я вообще ничего не весила. Мощная мужская грудь возле моего лица ходила ходуном, прямо под ухом неровно билось большое сердце инопланетника. Так билось, будто Мельнис уже не марафон бежал, а делал кросс по пустыне, в водолазном костюме и ластах.

Смех смехом, но он так волновался… Из-за чего? Потому что держал меня на руках или вопрос оказался настолько животрепещущим?

В кафе мы, конечно же, не отправились. И, слава богу. В висках пульсировало, я нервно прижималась к груди Мельниса, безотчетно ища его поддержки. И получала ее.

– Веллада, успокойтесь. Сейчас, сейчас.

Поначалу я даже не сообразила, куда же мы направляемся. Но спустя несколько минут и несколько коридоров, очутилась в большой, просторной каюте, за кухонным столом из синего сверхпрочного пластика.

Мельнис разместил меня и метнулся в комнату. Я слышала только возню, после которой он появился в дверях с бокалом желтоватой жидкости.

– Выпейте, – командор перегнулся через весь стол и протянул мне граненый сосуд. Ненавязчивые лучики светильников на потолке очерчивали узоры на новомодном сверхпрочном стекле. Впрочем, именно такое не выдержало удар силового поля в Академии. Кажется, четвертую волну…

Наши с Мельнисом пальцы соприкоснулись на ножке бокала. Рука командора чуть дрогнула, а синий взгляд лихорадочно засверкал. Он быстро отпустил сосуд и почти упал в кресло напротив. Словно ужасно устал или утомился в тяжелой борьбе с самим собой. Я принюхалась к содержимому бокала: оттуда тянуло чем-то кисло-сладким, совсем не алкогольным.

– Это успокоительное, – Мельнис вздохнул и попытался прочистить горло. – Не бойтесь. Я адаптировал его для людей.

Я вспомнила эти сложные технологии, что позволяли любую еду, лекарство или питье делать пригодным для любых гуманоидов. Дорого, но эффективно. Можно заказать один препарат, а затем немного менять его под разных пациентов.

Я глотнула желтоватую жидкость. Ничего, приятный яблочно-цитрусовый вкус с нотками корицы.

– Не бойтесь, пейте до дна, – попросил Мельнис, сложил руки на столе и подался вперед. Я снова поразилась – какой он большой и мощный. Сидя на другом краю метрового стола, командор одним легким движением очутился совсем близко. Меня окутало ощущение комфорта, будто обернулась в пуховое одеяло холодной зимней ночью. Напряженный, взбудораженный Мельнис все равно меня успокаивал одним лишь своим присутствием.

Командор заметил, улыбнулся и подтолкнул бокал к моему рту. Я допила жидкость. Откинулась на спинку кресла и поняла, что на душе полегчало.

Я немного расслабилась и только теперь заметила, что искусственный день на станции перевалил за экватор. Мы хорошо погуляли в Академии, вместе с Темнаром.

– Веллада, мне нужно будет уйти. Минут через десять, – в голосе Мельниса отчетливо слышались извиняющиеся нотки. – Вы ведь что-то хотели? По поводу сына?