– А кто отправитель? – всё ещё недоверчиво спрашиваю я, на что курьер лишь пожимает плечами:

– Мы просто курьерская служба. Посмотрите, возможно, внутри будет записка. Отличного дня! – и, видимо решив, что я абсолютно чокнутая, удаляется дальше по своим делам.

Ну что же. Мне кажется, что все мои приятные сюрпризы были в прошлой жизни, и сейчас приходится привыкать к ним заново. Я ставлю коробку в центр стола, всё ещё опасаясь, что из неё выползет клубок змей или посыплется порошок с сибирской язвой. Китти тут же вскакивает на столешницу и начинает с любопытством обнюхивать посылку: вот кто точно любит получать подарки!

Сделав глубокий вдох, я перерезаю ленточку и, сняв крышку, вижу, что внутри лежит огромный и ароматный, весь усыпанный миндальными лепестками круассан! И словно парижское утро врывается в мою тесную, убогую комнатёнку! Вместе с Китти мы засовываем носики в коробку, и сбоку я вижу маленькую открытку. Достаю, и там написано всего два предложения: «Не Париж, но всё же… Наши мосты ждут тебя!»

Впиваюсь зубами в тонкое хрустящее тесто, пытаясь припомнить, когда я вообще в последний раз ела настоящие французские круассаны, и мне ничего не приходит на ум. Нёбо взрывается сливочно-миндальным вкусом, и я вдруг понимаю, что, возможно, моя жизнь не так ужасна. И даже – о боги! – подумываю: не пойти ли мне на этот дурацкий утренник для пупсиков. Точнее, для первокурсников. В конце концов, мне же восемнадцать лет, не правда ли? И пока меня не поимела толпа разгорячённых клиентов клуба, пора немного побыть простой студенткой, разве не так? Я смотрю на свою ангорскую подружку, и она трётся о мои голые ноги, полностью согласная со мной.

Набираю «Спасибо!» и отправляю Майклу, и тут сразу же неприятная мысль, словно острой молнией, ударяет меня: откуда он узнал мой адрес? Он следил за мной? И что ему, кстати, надо? Дружба? Но это же глупо! Как могут дружить двадцативосьмилетний мужчина и восемнадцатилетняя девчонка? Что у нас общего? Хотя, если подумать, у нас слишком много общего, опять начинаю накручивать я себя. Но утренний румяный подарок так прекрасен, а солнце сулит ещё один ласковый день перед дождливой и хмурой зимой, и я обещаю себе подумать об этом завтра. Как Скарлетт О’Хара.

Пересчитав все собранные деньги, с радостью убеждаюсь, что у меня почти есть необходимая сумма на новое лечение Дани, и набираю сообщение Ланскому: «Дмитрий, когда я смогу к вам приехать?», и уже рисую радужные картины в голове, что ещё совсем немного, и я снова смогу услышать Данин голос. «Приезжайте завтра, Алекс», – подмигивает мне телефон, и я начинаю собираться в универ.

Иду по шуршащему бронзовыми листьями тротуару, прохожу мимо вывески сетевого магазина «Формула вина» и криво усмехаюсь: как классно, новый владелец даже не удосужился придумать уникальное название, просто добавив буковку во втором слове – вина. Потому что раньше эта огромная сеть магазинов алкогольных напитков принадлежала моей семье, и это моя мама выбрала для неё больше двадцати лет назад название «Формула вин». Моя мама Анастасия Глинская. И мой отец – Роман Шуйский.

Много лет назад папа приехал студентом-дикарём на море, где встретил свою любовь с двумя разными глазами. Одним светло-серым и вторым – прозрачно-топазовым. И с того самого лета они больше не расставались: отец перевёлся в местный университет, в котором на химика-технолога уже училась мама. Они поженились и открыли собственное дело – сначала небольшой винный магазинчик, а потом он стал вдруг расти, развиваться и превратился в целую торговую сеть алкомаркетов. Сказки случаются. Точнее, случались. Наши родители были небогатые люди, и в самом начале они решили занять денег у одного знакомого. Под долю в бизнесе. Это был Михаил Романов. И, как часто бывает, пока дело было совсем небольшим и только росло, всё шло нормально. Они вместе переживали кризисы, взлёты и падения, но упорно приближались к своей цели.