– Придётся друг на друга класть.

– Они уже не обидятся. Но всё же христианские души, тела погребены должны быть, по обычаю и традициям.

Среди паломников иной раз встречались люди знатные, богатые, родственники обязательно интересоваться будут потом, где упокоены. Верховых рыцарских коней только два, да и те ранены, хромают. Зато почти все мулы целы. Мамлюки или кочевники ценили скакунов, если была возможность, забирали с собой. А мул – только обуза, под седлом не ходит, только и способен повозки таскать. В повозках тоже были убитые. Оруженосцы складывали тело на тело, не до приличий. В одном возке две женщины, обе залиты кровью. Когда сверху уложили убитого, раздался стон. Послышалось?

– Ну-ка, снимите труп, – распорядился Александр. – Вроде стонал кто-то?

– Мне тоже послышалось, – подтвердил один из оруженосцев.

Сняли убитого, Саша потрогал оба женских тела. Одна – тёплая, жива, но одежда в крови. Ранена? Времени разбираться нет, и так Огюст уже поторапливал. До темноты надо успеть довести конвой до посёлка. Там вода, крыша над головой. Уложили трупы, сверху на них женщину. Молодая, лет двадцати двух – двадцати пяти, европейского вида, нательный крестик есть. И платье на ней европейское, почти до пят. Если выживет, значит, судьба, суждено.

Часть пеших паломников усадили на облучки в повозках. Кто-то же должен управлять мулами. И пешим хорошо, ехать куда удобнее, чем сбивать ноги на неровной каменистой дороге. Обоз тронулся, значительно увеличившись. Повозки с мёртвыми ехали замыкающими. Паломники переговаривались. Такая же участь могла постигнуть и их. Молились, чтобы добраться без происшествий до Акры. Там город, крепость, порт, там безопасно. Всё же задержка в пути сказалась, в посёлок въехали, когда уже опускалась ночь. По-южному ярко светили звёзды. Прибывшие столпились у колодца, в первую очередь хотелось утолить жажду. Пока столпотворение у колодца не рассосалось, Саша пошёл к повозке, где лежала раненая. Жива ли? Да и езда по жаре, на тряской повозке уменьшала шансы выжить.

Он откинул полог, потрогал руку. Тёплая. Снял женщину с повозки. Нечего ей находиться среди мёртвых, скверное соседство. Кто она? Зачем направлялась в Иерусалим? Уложил её на каменную лавку, сбегал к колодцу, принёс воды во фляжке. Смочив тряпку, обтёр лицо. Платье женщины в крови, надо хотя бы узнать, куда ранена, насколько опасно ранение. От ощущения воды на лице женщина пришла в себя, застонала, открыла глаза. Несколько секунд пыталась понять, что с ней, где она. Видимо, Александр её испугал. В шлеме, лицо пыльное, чумазое. В пути потел, смахивал пот ладонью, размазывая пыль, не умывался ещё, только и успел несколько глотков воды сделать.

Женщина вскрикнула, ладонью прикрыла лицо. Неужели за мамлюка приняла?

– Я христианин, из ордена тамплиеров, не бойся, ты жива. Скажи, как звать тебя и где ранена?

– А где Луиза?

Голос у девушки хрипловатый. Саша приложил фляжку к её губам, приподнял голову. Женщина припала к горлышку, жадно пила. Саша не торопил, зная уже, что такое жажда в этих жарких краях, где глоток воды – ценность.

– Вынужден тебя огорчить. Не знаю, кто она тебе, но она мертва.

По щекам женщины потекли слёзы.

– Она моя хозяйка, я нанялась служанкой. Меня звать Франсуаза, я из Тулона.

После того как женщина попила, голос её изменился, стал мелодичным, без хрипотцы.

– Где рана, где болит? Ты вся в крови.

– Голова. Сзади, на затылке, и сильно.

Женщина медленно села на лавке, Саша помог, подержал за лопатки.

– Я посмотрю.

У женщины волосы густые, длинные, сзади слиплись от крови. Саша осторожно прощупал голову. Шишка большая, небольшая ранка, уже подсохшая.