– На-ка вот, выпей, а то ты вся дрожишь. Жалко, что это не бренди, но шампанское все же лучше, чем ничего.

Он вытянулся на песке в полный рост, и Китти как завороженная смотрела на раскинувшееся рядом с ней поджарое, мускулистое тело. Воротник его белой шелковой рубашки был расстегнут, и в вырезе виднелась загорелая кожа с темными волосками, которые, как заметила Китти, также покрывали его руки. «Настоящий мужчина в полном расцвете сил и здоровья», – восторженно и в то же время смущенно подумала Китти, принимая бутылку из его рук.

– Наверное, не совсем правильно пить шампанское из бутылки, – пробормотала она. – Это декадентство.

– Декадентство? – Низкий сочный смех Никоса эхом отразился от стен пещеры. – С тобой не соскучишься, Рина. Значит, ты не видишь ничего особенного в том, чтобы поплавать голой под луной, а затем рассуждать, как какая-нибудь гувернантка из Викторианской эпохи. Или тебе напомнить, что под моим пиджаком на тебе ничего нет?

Никос уже и забыл, когда в последний раз видел, чтобы женщина краснела. Женщины, с которыми он встречался, были так же искусны в любовной игре, как он сам. Они давно разучились краснеть, если вообще когда-то умели это делать. Никос почувствовал какое-то странное беспокойство. «Эту Рину не так-то просто понять, – думал он, следя за тем, как она делает глоток шампанского, – она то страстно отвечает на поцелуи, а в следующую минуту робеет, как девственница».

Девственница… Именно это пришло ему в голову, когда Никос поцеловал ее в первый раз. Но затем она вернула ему поцелуй с таким неистовством, что он тут же об этом забыл. Нет, морская колдунья…

– Скажи мне, Рина, почему ты решила стать официанткой? – поинтересовался он.

Китти была застигнута врасплох.

– Ну, мне нужно работать, – промямлила она. – Как и большинству людей, мне надо на что-то жить, а специального образования у меня нет.

Китти тут же пришли на ум годы учебы и интересная работа в музее Аристо, – правда, отнимающая у нее кучу времени, – и она попробовала представить себе, на что была бы похожа ее жизнь, не будь у нее возможности получить блестящее образование и если бы ей действительно пришлось, к примеру, работать официанткой. У нее были смутные представления о реальной жизни, вне золотой клетки, в которой она жила, и Китти с трудом представляла себя бедной. Первое и пока единственное представление об этом у нее сложилось, когда она работала добровольцем в больнице здесь же, на острове. Но длилось это недолго. Отец этого не одобрил – главным образом, как говорил он, из соображений ее безопасности – и запретил ей туда ходить.

– Ты живешь на острове?

Этот вопрос уже полегче. Китти кивнула:

– Я родилась здесь и не хочу никуда уезжать. Аристо – самое прекрасное место на земле.

– Ты так много путешествовала? – со смешком спросил Никос. – Неужели официанткам на Аристо так хорошо платят?

– Э-э, нет, конечно, – с заминкой ответила Китти. Не могла же она сказать ему, что целый год путешествовала по Европе, побывав в Париже, Риме, Венеции, Флоренции, Лондоне, а последние полгода проучилась в престижной школе в Швейцарии. Будучи принцессой, она получала приглашения в лучшие дома Европы, побывала во многих известных галереях, музеях изобразительного искусства, увидела самые прославленные мировые достопримечательности. Но, где бы она ни была, ничто не могло сравниться для нее с родным островом. – Аристо мой дом, и я никуда не собираюсь отсюда уезжать, – твердо закончила она.

«Завидный патриотизм, – подумал Никос. – Интересно, что держит ее здесь: люди или сам остров?»