– Для меня она стала концом того, что было. – Две стороны медали, подумал он. – Когда ты умерла.

– Бедный малыш. Ты меня ненавидел за то, что я тебя бросила?

– Ты меня не бросала. Умерла.

– В конечном счете это одно и то же. – В ее глазах проступила печаль, а может, жалость. – Я не была рядом с тобой, и это хуже, чем если бы я бросила тебя одного. Я оставила тебя с ним. Позволила ему посеять во мне семена смерти. Ты остался одиноким и беспомощным, с человеком, который проклинал и бил тебя.

– Почему ты за него вышла?

– Женщины слабы – теперь ты, наверное, это знаешь. Будь я сильной, то бросила бы его. Взяла бы тебя и уехала – от него, из города. – Она повернулась и посмотрела на Хоукинс Холлоу. В глазах матери появилось что-то еще, Гейдж заметил, какое-то чувство сильнее жалости. – Я должна была защитить тебя и себя. У нас с тобой была бы другая жизнь, далеко отсюда. Но я могу защитить тебя теперь.

Гейдж смотрел на ее движения, на развевающиеся волосы, на стелющуюся у ног траву.

– Разве мертвые способны защитить живых?

– Мы больше видим. Больше знаем. – Мать повернулась к нему и протянула руки. – Ты спрашивал, почему я здесь. Именно поэтому. Защитить тебя, чего я не смогла сделать при жизни. Спасти тебя. Сказать, чтобы ты уезжал отсюда. Забыл этот город. Здесь нет ничего, кроме смерти, несчастий, боли и потерь. Уедешь – и будешь жить. Останешься – умрешь и будешь гнить в земле, как я.

– Послушай, до этого момента у тебя неплохо получалось. – Внутри Гейджа вскипала холодная ярость, но голос был таким же небрежным, как пожатие плечами. – Возможно, я купился бы на это, продолжай ты разыгрывать карту «я и мамочка». Но ты ее сбросил.

– Я хочу лишь твоей безопасности.

– Ты хочешь, чтобы я умер. Или, по меньшей мере, уехал. Я никуда не уеду, а ты не моя мать. Так что заканчивай маскарад, ублюдок.

– За это мамочка тебя отшлепает. – Демон взмахнул рукой. Невидимая сила сбила Гейджа с ног. Поднявшись, он увидел, что призрак меняет облик.

Глаза стали красными, по щекам текли кровавые слезы. Из горла вырвался хриплый смех.

– Плохой мальчик. И я накажу тебя, как наказывают плохих мальчиков. Сдеру с тебя кожу, выпью кровь, разгрызу кости.

– Да, да, да. – С деланым безразличием Гейдж зацепил большими пальцами карманы джинсов.

Лицо матери превратилось в нечто уродливое, нечеловеческое. Тело съежилось, спина сгорбилась, на руках и ногах появились когти, затем копыта. Затем на месте матери возник черный бесформенный вихрь, от которого пахнуло жутким запахом смерти.

Ветер швырнул этот запах Гейджу в лицо, но он не дрогнул, не отступил. Оружия у него не было, и после недолгих размышлений он решил обойтись тем, что есть. Сжал пальцы в кулак и обрушил на зловонную черноту.

Пальцы словно обожгло огнем. Гейдж отдернул руку и нанес второй удар. От боли перехватило дыхание, но Гейдж стиснул зубы и ударил в третий раз. Послышался крик. Ярость, подумал Гейдж. Эта ярость перебросила его через могилу матери и с силой ударила о землю.

Теперь демон стоял над ним – на могильном камне, в излюбленном облике мальчика.

– Ты будешь молить о смерти, – прорычал он. – Еще долго после того, как я разорву остальных на куски. Я буду питаться тобой – годы.

Гейдж вытер кровь с губ и улыбнулся, борясь с подступающей тошнотой.

– Хочешь пари?

Мальчишка погрузил пальцы в собственную грудь и разорвал ее, разразился безумным смехом и исчез.

– Совсем свихнулся. Этот сукин сын совсем свихнулся. – Он посидел немного, пытаясь отдышаться и внимательно рассматривая свою руку. Она была красной и покрытой волдырями, из которых сочился гной; неглубокие раны остались, вероятно, от клыков. Гейдж чувствовал, как рука заживает, потому что боль была почти невыносимой. Поддерживая руку, он поднялся и едва не упал снова – голова кружилась, земля уходила из-под ног.