– Да, – совершенно спокойно ответил он на немой вопрос, застывший в Юлиных глазах, – Мы украли его из отеля в Турции. Аня украла.

Юля не выдержала и рассмеялась, как же он ее понимает, совершенно без слов! А потом направилась в душ. Войдя в ванную, девушка изумленно замерла – она никогда не видела таких душевых кабин, как же здесь красиво, и эта темно-синяя плитка, и прозрачная раковина… что бы Матвей сказал, окажись он в ее квартире, с отклеившимися обоями и облупившимся потолком… Тут совершенно другой мир, наверное, она ему не пара… как говорится, не в свои сани не садись.

После душа она сразу же легла в кровать, но сон не шел. Она то засыпала, то просыпалась, сказалось пережитое волнение, ей было душно, жарко и неуютно, наконец, не выдержав, встала и направилась на кухню за стаканом воды. Тем более, оттуда просачивалась полоска света. Стоя у окна, Матвей курил в форточку. Услышав шаги, он обернулся.

– Не можешь уснуть? – спросила Юля.

– Да, решил покурить.

– Мне тоже не спится. В общем-то, это не удивительно. Жаль, я не курю. Хотела налить себе воды.

Он глазами указал ей на полку со стаканами, девушка взяла один, налила воды прямо из-под крана и сделала несколько глотков.

– Может, поболтаем? Раз уж не спим, – предложила она. – Мне очень нравится с тобой разговаривать, всегда не хватает времени, чтобы обсудить все!

– Ты замерзнешь, тут холодно. Мама никогда не закрывает окна на кухне, это ее пунктик. Иди к себе, я сейчас приду. Поболтаем.

Совершенно растерявшись, Юля покорно кивнула и отправилась в комнату, скинула халат, забралась в постель, укрылась одеялом и приготовилась ждать. Чего она ждала, она и сама не знала, но чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди от волнения. Не слишком ли много для одного вечера? Матвей пришел минут через десять, на нем была льняная синяя пижама, которая тоже ему удивительно шла. Неужели он тщательно подбирает даже пижаму? Он лег рядом с ней, поверх одеяла, потом протянул руку, взял с тумбочки у кровати свернутое покрывало, укрыл ноги и взглянул на Юлю.

– Начинай, – сказал он.

– Что именно?

– Болтать начинай. Ты же вроде бы хотела?

– Чей это портрет над кроватью? – Юля, стараясь сдержать сердцебиение, потому что было бы неловко, если бы он его услышал, вытянула руку и показала на черно-белую фотографию. С нее смотрело красивое лицо мужчины, одетого в белый китель.

– Это мой прадед. Он был белогвардейским офицером. Погиб в гражданскую войну, где-то на просторах Украины. Его сына, моего дедушку, потом сослали в Сибирь. Сложная и запутанная история, полная скелетов в шкафу.

– У тебя дворянские корни?

– Да, с маминой стороны они уходят куда-то аж к Рюрикам. Аня вечно говорит про свое царское происхождение, про сверженные династии, видимо потому и не хочет работать. Считает, мы должны были править Россией, а не Романовы.

– Ничего себе! А у меня совершенно крестьянские корни. Если б не революция, я б наверное и заговорить бы с тобой не имела права!

– А теперь вот болтаешь, – заметил он. – Ну, давай, расскажи мне про свою крестьянскую семью. Откуда вы, чем живете?

Юля улыбнулась, но в темноте он все равно не мог видеть ее улыбки. И она принялась рассказывать ему про семью, про подруг, целомудренную Милу и ветреную Сашку, про любимую сестру и не менее любимую работу, про школу, в которой училась, про намыленные не вовремя руки. Он слушал, не перебивая.

В какой-то момент она вдруг поняла, что он спит.

Юля тихонько рассмеялась, поправила подушку, чтобы ему было удобнее, осторожно дотронулась до его руки, закрыла глаза и почти сразу же заснула сама. Надо же, каким он бывает прекрасным, этот безумный, безумный мир, подумала она. Безумно прекрасным!