– А надо? – вырывается у меня невольно.
Может, и боюсь, конечно… Немного… Но больше ощущаю постоянную неловкость. А ещё растерянность. Потому что я так долго была влюблена в этого мужчину, ну, или считала, что влюблена…
«Можно подумать, сейчас ты к нему равнодушна», – проскакивает в голове язвительная мысль, но я от неё отмахиваюсь, не давая себе задуматься об этом.
– Надо бояться? – повторяю негромко, глядя на Богатырёва.
Он медленно качает головой.
– Нет. Тебе – нет.
– Тогда зачем вы так старательно меня пугаете? – не могу удержать лёгкого упрёка в голосе.
На этот вопрос он ответить не успевает – в кабинет заходит секретарша.
– Полкан Игоревич, ваш кофе, – тянет Илона, склоняясь к столу, чтобы поставить на него поднос.
Блин, а я вот не умею так соблазнительно изгибаться, чтобы сразу и грудь, и… хм, пятую точку было видно. Кидаю быстрый взгляд на мужчину, но он, похоже, задумывается о чём-то своём и не обращает внимания на чудеса гибкости, которые тут демонстрируются. Илона, видимо, тоже это замечает, потому что на лице у неё появляется странное выражение, которое мне не нравится. Хотя секретарша тут же расплывается в фальшивой улыбке.
– И ваш чай, – протягивает мне чашку с блюдцем.
– Спасибо, – киваю, но пить не тороплюсь. А вдруг она правда туда чего-нибудь подлила?
Но всё оказывается значительно банальнее.
– Полкан Игоревич, я не понадоблюсь вам… сегодня вечером? – томно тянет эта фифа.
– Нет, – он качает головой.
– Поняла вас, – Илона прищуривается, разворачивается и, проходя мимо меня, задевает локтем блюдце.
Я, взвизгнув, совершенно несоблазнительно подскакиваю с места, уронив стул, на котором сидела, потому что весь чай – горячий, чёрт подери! – оказывается на моей рубашке и юбке.
– Ах ты ж… – от испуга и от боли вспоминаю весь словарный запас, которым меня щедро одарили за полтора года тренировок парни-лучники из секции.
– Ох, как же так! – восклицает гадина. – Ну что же вы так неаккуратно…
– Илона! Вышла отсюда! – Богатырёв, практически вытолкав растерянную секретаршу, подскакивает ко мне. – Алина, быстро раздевайся!
– С-с ума с-сош-шли?! – шиплю ему, скорчившись и оттягивая от обожжённой кожи мокрую ткань.
– Быстро, я сказал! Спорит она ещё… – Полкан широкими шагами подходит к одному из шкафов, открывает дверцу. – Вот, держи, переодевайся! – протягивает мне свёрнутую ткань.
– Отвернитесь! – выпаливаю, стаскивая с себя пиджак.
– Помощь нужна? – он и не думает отходить.
– Да уж как-нибудь сама справлюсь!
Шеф наконец поворачивается ко мне спиной, я быстро стягиваю сырую одежду и накидываю на себя выданную «смену», оказавшуюся мужской рубашкой из тонкого хлопка. Едва успеваю застегнуть последнюю пуговицу, как мужчина уже снова оборачивается.
– Ожог надо обработать, – подходит к столу, роется в ящике. – Вот, отличная мазь. Жжение снимет, тонким слоем нужно нанести.
– Не надо, – мотаю головой, шмыгаю носом. – Всё и так нормально.
– Алина, – угрожающе наступает на меня Богатырёв, – я же говорил: со мной не спорить!
– Да-да, помню, мнение есть ваше и неправильное! – язвлю в ответ. – Но коль скоро это я тут промокла до трусов по вине вашей секретарши, то позвольте мне уж самой решать, что делать, а что нет!
Вызверившись, отхожу от него подальше, плюхаюсь на диванчик, стоящий возле стены, скидываю туфли и начинаю, пыхтя от злости, снимать промокшие чулки, которые неприятно холодят раздражённую кожу.
Заканчиваю, поднимаю голову и замираю.
Застывший на месте Полкан остановившимся взглядом смотрит на мои голые ноги.