Все трое, не таясь, быстро пересекли пролесок и остановились на дороге, идущей вдоль капустного поля.

Яся тоже высунула голову из кустов, и ее резанула боль сродни удару в живот. На месте их крепкого дома дымились развалины, слабо освещенные редкими сполохами огня. Так тлеют в очаге угли, когда огонь насытился брошенными ему на милость сухими поленьями и затаился в ожидании новой подачки. И ни одной души вокруг, ни криков, ни плача.

Слезы навернулись на глаза девочки, а ее губы беззвучно позвали: «Мама! Мамочка!»

– Это Огнешкин дом. Мы опоздали, – в басистом голосе чужака слышалась грусть. – Говорил я лорду Торешу, надо ее силой уводить.

– Мы тогда не успели бы вывезти близнецов, – тихо произнесла женщина.

– А дочка? Чупрай, ты говорил, у нее дочка есть? Может, пойти разузнать? – голос юноши срывался.

– На вилы хочешь быть вздетым? Народ быстро поймет, почему чужак в деревне появился, – в женском голосе слышалась затаенная злость. – Нечего там делать. Нет Огнешки в живых, я точно знаю.

– И как у тебя получается? – Молодой обернулся к ней.

– Видишь белые сполохи огня на бревнах? Такие появляются, когда погибает огненная ведьма.

– Моя мама не ведьма! – Яся не выдержала и выскочила из кустов. Она никогда не прощала деревенских детей, дразнивших ее ведьмовской дочкой, и этим пришлым тоже не позволит наговаривать. – Моя мама целительница! И она жива, жива! Она придет! Придет!

Яся выкрикивала слова и толкала опешившую от неожиданности женщину в грудь.

– Тише, тише, родная! – Чупрай со спины обхватил Ясю руками и прижал к себе, не давая вырваться.

От ясиного бессилия злость обернулась слезами, и вскоре девочка горько плакала, вцепившись в мокрое от дождя платье незнакомки, а та гладила ее волосы, в которых запутались листики и колючие веточки.

Чупрай отошел в сторону. Он терпеть не мог женских слез.

– Как тебя зовут, милая? – в голосе женщины слышалась такая теплота и любовь, что Яся перестала плакать.

– Ясенька. Тетя, вы просто так сказали, что моя мама ведьма?

– Нет, Ясенька. Не просто так. Посмотри на меня. – Женщина села на корточки, чтобы быть вровень с девочкой, и развернула ладонь. В самом ее центре заплясал голубой огонек, осветивший лицо незнакомки. Ясе понравилась, что у нее добрые глаза, вздернутый маленький нос и теплая улыбка на пухлых губах.

– Ясенька, а ты ведь совсем не удивилась, что на моей ладони вспыхнул огонек?

Яся закрыла лицо руками. Она выдала себя! Сколько раз она видела, как мама разжигает печь, щелкнув пальцами! А ведь мама предупреждала, чтобы Яся никому не говорила, что она знает хитрый фокус.

– Разве простые люди умеют так делать? – продолжала женщина. – Нет, Ясенька, только ведьмы.

– Тетенька, значит, ты тоже ведьма?

– Называй меня Праскевой. И да, я тоже ведьма, как и твоя мама. Только я из Видящих, умею всего понемножку, поэтому мой огонек слабый. Но я различаю магическую искру в каждом существе. У тебя она тоже есть, но еще не проснулась.

– Я тоже ведьма?!

– Ведьмочка, пока маленькая ведьмочка.

– Кхе–кхе, – откашлялся Чупрай.

– Вот этот дяденька с большим пузом – Чупрай, он ведьмак–ядовед.

– Нет у меня никакого пуза. – Ведьмак втянул живот, но, не продержавшись и самой малости, с шумом выдохнул. На рубахе тут же образовался пузырь, словно туда положили подушку.

– А вот это Радмир. – Праскева протянула руку с огоньком в сторону вихрастого долговязого юноши, который, не ожидая, что его осветят, вытирал рукавом нос. Даже при таком неярком огне Яся разглядела, что Радмир покраснел до ушей. – Мы еще не поняли, какого он поля ягода. У нашей братии способности просыпаются в разном возрасте. Видимо, Радмир еще не вошел в пору зрелости.