– Помочь, Брендан? – предложил Джимми.

– Нет, мистер Маркус, я сам посмотрю. Мне ирландский чай надо, который мама любит.

– «Бэрри»?

– Вот-вот, он самый.

– Дальше, во втором ряду.

– О, спасибо…

Джимми скрылся за кассой, и тут появился Пит в облаке табачного перегара от наспех выкуренных сигарет.

– Когда Сэл должен быть? – спросил Джимми.

– Теперь с минуты на минуту. – Пит прислонился к шаткой полке под рулонами чековой бумаги и вздохнул: – Он такой неповоротливый, Джимми.

– Сэл? – Джимми следил, как Брендан и Немой Рей общаются жестами посреди центрального прохода. Под мышкой у Брендана была коробка чая «Бэрри». – Так ему здорово за семьдесят.

– Я знаю, почему он неповоротливый, – сказал Пит. – Это я так. Про то, что, если б я работал с ним с восьми часов, а не с тобой, мы бы до сих пор еще копались.

– Вот почему я и ставлю его к прилавку лишь в самое мертвое время. А вообще сегодня не мы с тобой должны были заступить, и не ты с Сэлом, а ты и Кейти.

Брендан и Немой Рей теперь были возле прилавка, и Джимми заметил, как исказилось лицо Брендана, когда тот услышал имя Кейти.

Вынырнув из-за полки с сигаретами, Пит спросил:

– Нашел, что надо, Брендан?

– Я… я… я… – забормотал Брендан. Он метнул взгляд на младшего. – Сейчас, я только с Реем переговорю.

И руки их опять замелькали в воздухе с такой быстротой, что Джимми вряд ли уловил бы, о чем идет речь, даже если б они объяснились нормальным человеческим языком. Однако лицо Немого Рея оставалось мертвенно-неподвижным, несмотря на быстрые и нервные движения рук. Джимми никогда не нравился этот молчун, мрачный тип, в мать пошел, не в отца: лицо как изваяние, словно нарочно придуривается. Как-то раз он поделился с Аннабет этим своим наблюдением, а та упрекнула его, что он просто предубежден против инвалидов. И все-таки в мертвенном лице Рея и его немом рте было что-то жутковатое – топором не отмахаешься.

Они перестали жестикулировать, и Брендан, склонившись к кондитерской полке, взял оттуда жвачку Колмана, и Джимми вдруг вспомнился отец и как пахло от него в тот год, когда он работал на кондитерской фабрике.

– И еще «Глоб», пожалуйста, – сказал Брендан.

– Конечно, мальчик мой, – сказал Пит, выбивая чек.

– А я думал, что по воскресеньям Кейти работает, – заметил Брендан, протягивая Питу десятку.

Пит поднял брови, нажал на кнопку кассового аппарата, и дверца, распахнувшись, хлопнула его по животу.

– Так тебе хозяйская дочка приглянулась, а, Брендан?

На Джимми Брендан даже не глядел.

– Нет, нет. – Он издал короткий смешок, тут же замерший на его губах. – Я просто удивился, потому что обычно видел здесь ее.

– У ее сестренки сегодня первое причастие, – сказал Джимми.

– У Надин? – воскликнул Брендан, сделав слишком большие глаза и слишком широко улыбнувшись.

– У Надин, – подтвердил Джимми, удивившись, как быстро тот вспомнил имя девочки. – Именно.

– Ну, передайте ей поздравления от меня и Рея.

– Конечно.

Брендан, устремив взгляд вниз, на прилавок, несколько раз кивнул, пока Пит паковал покупку.

– Ну хорошо, рад был повидаться. Идем, Рей.

Рей не глядел на брата, пока тот говорил, но когда тот сказал «идем», он пошел, лишний раз напомнив Джимми то, что всегда и всеми забывалось: Рей немой, но не глухой. Оно и неудивительно, что забывалось – ведь такое не часто встретишь.

– Послушай, Джимми, – сказал Пит, когда оба брата удалились, – хочу спросить у тебя одну вещь.

– Выкладывай.

– За что ты ненавидишь этого парнишку?

Джимми пожал плечами.

– Ну, не то чтобы ненавижу. Я просто… Ну а тебе разве не кажется, что от этого немого мороз по коже пробирает?