Словно его и не было.

Глава 10

Я закинула чемодан и сумку в багажник и, словно за мной кто-то гнался, стремительно запрыгнула в салон, желая только одного – ни о чем не думать. Ничего не видеть. Ничего не знать.

Но монстры, что меня преследовали, были не какими-то реальными чудовищами, от которых можно было спастись за высоким забором – нет, они поселились, прежде всего, в моей голове.

Хотелось встряхнуться и тем самым отцепить от себя всю ту грязь, что налипла за последние дни. Хотелось взять собственные мысли, будто шелуху, и выкинуть, как ненужный мусор. Но это было невозможно. Не было никакого спасения от всего того, что пожирало изнутри.

Дикие, жестокие картины гнались за мной по пятам, как озверевшая стая хищников. Десятки отрицательных тестов, на которые смотрела с ужасом и отчаянием… ребенок на руках моего мужа… и эта… женщина, утверждавшая, что Артем способен на изнасилование.

Я ехала обратно к матери – в тихий мирок, где хотелось затеряться, но, как бы старательно ни смотрела на дорогу, видела перед собой все то, что хотела бы забыть.

Когда я затормозила у дома, меня уже почти трясло. Так и не взяв с собой вещи, за которыми ехала, я взбежала по ступенькам на шестой этаж и выдохнула, только оказавшись в квартире.

Мамы дома не было. Наверно, сейчас это было только к лучшему. Я не хотела ничего – ни вопросов, ни жалости. Я хотела перестать существовать. Или уснуть и проснуться только тогда, когда весь этот ужас закончится. Когда смогу снова свободно дышать…

Я опустилась на постель, бессмысленным взглядом обведя так хорошо знакомую обстановку. Мама не изменила здесь ничего – комната оставалась такой же, как тогда, когда я здесь жила. Казалось, что та, кажущаяся сейчас столь далекой Ника, просто вышла из нее ненадолго и вскоре вернется.

Но не было больше той Ники. Она пошла за человеком, который казался ей воплощенной мечтой, и в нем же без остатка растворилась. А Ника нынешняя пыталась собрать себя по осколкам, но они никак не складывались в единое целое.

Мимо меня текли минуты, а может, и часы, но ни сердце, ни разум, не находили ни в чем покоя. Мой беспокойный взгляд в очередной раз скользнул по старому пианино и, подчиняясь этой тяге, я подошла к инструменту. Музыка всегда помогала мне прежде – в ней можно было спрятаться ото всего, потеряться на долгое время. У музыки я искала помощи и теперь.

Пододвинув стул, я села за пианино и, прикрыв глаза, предоставила рукам возможность действовать на ощупь. Первое касание клавиш – и я отключилась ото всего, растворилась в мелодии, даже не осознавая, что именно играю.

Сколько так прошло времени – я не знала сама. Просто играла, выплескивая через музыку всю боль, всю растерянность и все непонимание, что делать дальше. Чему верить.

Остановилась я только для того, чтобы сделать глубокий вдох. И тут же услышала позади себя деликатные аплодисменты.

– Ты играешь все так же прекрасно, – сказал до боли знакомый голос.

Вздрогнув, я обернулась. Артем стоял у двери, опершись на косяк и смотрел на меня так… странно, что я впервые в жизни не могла бы сказать, что плещется в его глазах. Они мрачно, как-то лихорадочно блестели. Казалось, восторг в них боролся с чем-то темным, опасным.

Только теперь я поняла, что на моих собственных глазах проступила предательская влага. Отвернувшись, я вытерла слезы, и, не поворачиваясь к мужу обратно лицом, спросила:

– Как ты вошел?

– Мама открыла.

Я закусила губу. Это его «мама», хоть он и всегда так называл свою тещу, теперь казалось издевательским и неправильным.