Огромные панорамные окна от пола до потолка словно мимо проплывают.

Голова кружится от насыщенного аромата дорогого кофе, свежей кожи и дыма сигарет.

Кто вообще придумал эти лестницы с прозрачными перилами? Покажите мне этого гения, и я лично отправлю его к чертям!

Прижимаюсь к стене, пытаясь не смотреть вниз, и вдруг чувствую, как сильная рука обхватывает меня за талию и легко поднимает в воздух. Резко вдыхаю и прихожу в себя только тогда, когда меня осторожно ставят на пол перед открытой дверью одной из комнат.

— Не благодари, — шепчет Горыныч, обжигая висок своим шумным выдохом.

Ёжусь, пока он ставит на пол мой чемодан и толкает его так, что тот заезжает в гостевую и останавливается аккурат возле шкафа.

— Вы ещё и в цирке подрабатываете? — шучу я, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей.

— В прошлой жизни бывало, — отвечает он мне.

— А в этой?

— В этой вот посчастливилось устроиться гувернёром. Осталось сбрить бороду и передник надеть.

— Где ж вы так «отметились» в прошлой жизни? За какие грехи вам досталась эта ужасная вакансия?

— Происки завистников, — Горыныч с досадой разводит ручищами. — Один из них сидит внизу с дыркой в боку. Не может смириться с тем, что пока он работает, я увлечённо практикую эротические массажи. Люблю я изучать женское тело и его многогранные возможности. Тебе помочь раздеться, принцесса, или сама справишься?

Мужчина смотрит мне в глаза и мило улыбается.

Ну точно мамуля. Добрая… Заботливая… Ласковая…

Ни следа той суровости, с которой он недавно отдавал приказы своим бойцам.

Хм, интересно...

Может, наладить с ним контакт?

Свой человек в этом братском гареме мне точно не помешает.

Раз приставили его за мной присматривать, значит нужно извлечь из этого максимум выгоды.

До тех пор, пока папа не объявится и не аннулирует этот «Альфа-пакет».

— Горыныч, могу я называть вас Никитой?

Расстегнув пуговицы на тренче и повернувшись к мужчине спиной, жду, когда он поможет снять верхнюю одежду.

Раз уж решил проявить галантность — почему бы не воспользоваться этим?

— Можешь.

Друг Тёмного бережно стягивает с меня плащ.

Оставшись без верхней одежды, я зябко ежусь и обхватываю себя руками.

— Тебе холодно? — спрашивает Никита, приглашая меня в гостевую. — Могу сказать Андрюхе добавить больше тепла.

— Ник? — обращаюсь к Горынычу, вопрошающе строя глазки. — Других гостевых подальше от спальни твоего завистника не найдётся? Я не привередливая. Мне бы что-нибудь попроще в отдалённом крыле дома.

— Могу предложить свою, но сразу предупреждаю: я храплю. Громко. Всю ночь.

— А если рот скотчем заклеить? Я такое в рекомендациях видела. Говорят, предотвращает храп и способствует тихому сну.

Его карие глаза снова превращаются в блюдца.

— Ты бы ещё спички между пальцев ног мне вставила и подожгла, садистка мелкая. Иди-ка ты в душ. Отмойся, отогрейся, переоденься, а я пока ужин принесу. Лады?

— Лады, — вздохнув, направляюсь к чемодану. Нахожу в нём чистое бельё, легинсы, майку и длинный хлопковый свитер.

В ванной долго стою под струями горячей воды. Оттираю себя от крови и грязи. Особое внимание уделяю волосам — мою их до скрипа. А затем выхожу из душевой.

Закутавшись в пушистый махровый халат, привожу в порядок пряди.

После сушки феном расчёсываюсь, переодеваюсь и направляюсь в спальню.

На огромной двуспальной кровати стоит поднос с ужином.

В камине с умиротворяющим треском горят дрова.

Сглотнув набежавшую от голода слюну, оглядываюсь по сторонам. В комнате пусто.

Горыныч в прошлой жизни не только в цирке подрабатывал, ещё и щуку Емели дрессировал.