Жанна исполнила русский поклон в пояс, достав рукой пол. Конечно, выглядело это издевкой, а ответом ей была совершенно непоколебимая тишина, душившая не хуже газовой камеры, оттого зловещая.

– Я не знал, сам был в состоянии… – негромко сказал Эдгар.

– А ты у нас, как барышня, – метнулась к нему Жанна с саркастической улыбкой. – Неземной какой-то, изнеженный. Может, вспомнишь, что ты мужчина?

По самолюбию она ударила крепко, но Эдгар опустил глаза, оставшись якобы бесстрастным. Только желваки на скулах ходили, как жернова, значит, Жанна его задела, а потому переключилась на других членов компании:

– Благодарю вас, что я узнала цену слова «друг», воспетого великими классиками. Ну, тут одно из двух: либо классики ни черта не понимали в жизни, либо мне просто не повезло. Нет, я не желаю вам потерять так же страшно своих близких – они ни при чем. А вот провести отпуск в психушке вам не помешало бы. Всем! Ну, чтоб прочувствовать вкус к свободе.

Володя не бросился унимать разбушевавшуюся Жанну, а от него именно этого ждали. Он наблюдал. Четыре гроба (три закрытых) действительно угнетают психику даже постороннего человека, депрессия в этом случае вполне объяснима, но психбольница… это было чересчур. Ему никто не дал объяснений, почему здоровая Жанна там оказалась, все избегали данной темы. Он не прочь сейчас выслушать их, а друзья молчали.

– Поверьте, – продолжала она, – это стоит того, авось научитесь людей видеть в других, кроме себя. Испытать разочарование тоже желаю, чтоб оно расцарапало ваши пустые души до крови. А я свое получила благодаря вам. Я не смогу жить в счастье после той бойни, не смогу сделать счастливым и другого человека, но очень хочу. А не смогу до тех пор, пока не узнаю… – Она сделала паузу, потом сказала всего одно слово: – …КТО.

И будто не закончила мысль, оставила пробел с шифром. На самом деле точка ею поставлена обличительная и жирная. Самый невыдержанный Сашка, он и пыхнул, как солома в костре, вскочив с места:

– Ты как будто намекаешь, что кто-то из нас…

– Намекаю? – перебила Жанна, рассмеявшись, ну, точь-в-точь ведьма. – По-моему, я очень ясно выражаюсь.

– Ха! – взметнул вверх руки Сашка. Он нервно затоптался на месте, а слова подчеркивал довольно крупными жестами, иллюстрирующими его возмущение: – Итак, кто-то из нас совершил злодейство, конечно, не в одиночестве. Ты так думаешь. И, наверное, у тебя есть основания думать так. Примерно я догадываюсь, что лично мне ты предъявишь, но позволь тебя спросить: а своего Вовку ты исключаешь?

Жанна, сузив глаза, отчего ее лицо стало хищным, не поддалась на провокацию. Напротив, она закусила нижнюю губу, чтоб не сорвалось с языка лишнее слово, ведь наговорила здесь достаточно.

– Почему?.. – напирал на нее Сашка. – У Вовика мотив круче. Кстати, а у тебя… у тебя самый крутой мотив, моя милая. Я что-то не так сказал? Господа, – раскинул он руки в стороны и огляделся, – поправьте меня.

– До чего ж ты гнидистый, Алексашка, – с презрением промурлыкала Жанна.

Последнее время он болезненно переносил даже косой взгляд в свою сторону, а тут его приложили по полной, да к тому же при всех. Оскорбленный Сашка сжал кулаки и двинул на Жанну:

– А ты кто такая, что смеешь… – и осекся.

Сзади Жанны вырос Бородин и на спокойной ноте, которая иной раз бывает сильней криков, отбил охоту применить кулаки:

– Попробуй, тронь.

С усилием, словно его пальцы сопротивлялись, Сашка разжал кулаки. Иначе быть не могло, куда ему тягаться с Вовой-строителем? У Бородина кулаки вдвое больше, он по стенке размажет и заштукатурит, не глядя.