Спустя полчаса они уже сидели на кухне и чинно пили чай. Барон пил его с сухариками, а Саша с бутербродами с колбасой. Барон тоже хотел с колбасой, но Саша показал ему фигу, и пес смирился. Лег у ног хозяина и всем своим видом дал понять, что горько в нем разочарован.

– Тебя еще сегодня в ресторане будут пичкать всякими лакомыми кусочками, – оправдался Саша. – Говори им не говори, все равно будут. Я даже не знаю, как ты это выдержишь.

Барон всем своим видом дал понять, что выдержит прекрасно. Живот у него совершенно прошел, пес про него и думать забыл. Думать о двух вещах сразу он был не в состоянии. Сейчас все его мысли были заполнены тем, чем бы ему еще перекусить, потому что пустой чай с двумя жалкими хрустящими сухариками совершенно не утолил его утреннего аппетита, еще больше разгулявшегося после удачной прогулки по свежему снежку.

– Сейчас нам надо кое за чем съездить, ты будешь сидеть в машине и ждать меня. Потом я вернусь, и мы с тобой поедем к дяде Коле. Помнишь дядю Колю?

Барон завилял хвостом. Он умудрялся помнить и не путаться во всех родственниках Саши, коих было так много, что даже сам Саша не всегда был в состоянии их упомнить. В частности, этого дядю Колю он за свою прежнюю жизнь видел всего лишь однажды и то в глубоком детстве, потому что жил и работал дядя Коля страшно далеко, в Сибири, где-то в маленьком закрытом городке Н…ске, который был настолько секретным, что даже не был нанесен ни на одной карте. И живущие там люди занимались тем, что обслуживали некий настолько секретный институт, что даже сами сотрудники клялись, что не представляют, чем они занимаются.

Конечно, они лукавили. Кое-что они представляли. Но остальные не настаивали на полной правде. Во-первых, понимали, что ее им никто все равно не откроет. А во-вторых, они были нашими людьми и умели читать между строчек. И если судить по льготам, полагающимся там, в городке, всем жителям, то становилось ясно: просто так таких льгот никому не дадут, и вряд ли это НИИ и производственный комбинат при нем полезны для чьего-либо здоровья.

И вот теперь дядя Коля вышел на заслуженную пенсию. А так как она была не только заслуженная, но и немаленькая, то он купил жилье в Питере и собирался провести остаток дней рядом со своими друзьями и близкими. Свой день рождения дядя Коля планировал отметить с размахом. Застолье в ресторане намечалось грандиозное. Одних только цветов и воздушных шариков было закуплено такое множество, что можно было предположить, что речь идет о готовящейся свадьбе, а не обычном дне рождения.

Родители как раз накануне обсуждали этот момент, и отец, недовольно хмурясь, спросил:

– И ведь у Кольки, насколько я понял, даже не юбилей. С чего вдруг такой размах?

– Тебе не все равно? Это их деньги. Хотят, пусть тратят.

– Я чужие деньги считать не приучен. Но все же?

– Коля говорит, что в детстве был лишен этих праздников, его родители воспитывали в большой строгости. Потом учился. В молодости в их компании тоже как-то не принято было праздновать что-либо с шиком. Потом женился на женщине, которая считала, что тратиться на банкеты – это пустая затея.

– У Тани снега зимой не выпросишь.

– Фактически для Коли это первый в жизни день рождения, который он будет отмечать по-настоящему, вот он и старается воплотить в жизнь все то, о чем столько лет мечтал.

– Все это, конечно, понятно, – согласился папа, – но лучше бы уж он смирился с тем, что шумные застолья – это не про него.

– Почему?

– Потому что если бы кто-то там, наверху, хотел, чтобы он отмечал праздники с шумом, то устроил бы Коле родиться в другой семье и жену бы ему подсунул другую. А он – нет, все равно по-моему будет. Мол, денег много, возможности есть, гульну! Загордился. А как учит нас история, гордыня ни к чему хорошему обычно не приводит.