Поначалу, каждое утро, перед тем, как идти в школу, я придирчиво разглядывала себя в зеркале. Пыталась найти в своём лице нечто особенное, чрезвычайно привлекательное, неординарное: изюминку, одним словом. Но её, этой пресловутой изюминки, не было и в помине. Да и откуда ей было взяться на простом невыразительном лице, с грустными всепонимающими глазами цвета гречишного мёда, с крошечным ртом и носом, который в просторечье принято называть картошкой?.. А потом я возненавидела и своё лицо, и зеркало. А заодно и своё имя.

Анфисой меня предложила назвать моя бабушка – большая поклонница талантливой советской актрисы Людмилы Чурсиной. В любимом бабушкином фильме «Угрюм-река» Людмила Чурсина сыграла роль яркой роковой красавицы Анфисы. Но судьба, словно в насмешку, меня красотой обделила. Дети не выбирают себе имён как и родителей. Моего отца звали Карпом. Когда я стала взрослой и на работе ко мне стали обращаться по имени-отчеству, это воспринималось мной уже как двойная насмешка судьбы-озорницы.

Анфиса Карповна... Женщина-гренадёр с сорок третьим размером обуви, непримечательной внешностью и целым набором комплексов.

С подросткового возраста я робела в мужской компании, упорно не замечая того, что представители противоположного пола и сами робеют, находясь в непосредственной близости от меня. Я подавляла их своим великанским ростом и богатырской комплекцией. И, хотя я любила удачные шутки и изящные остроты, мужчины при мне никогда не обменивались ни анекдотами, ни курьёзными историями из жизни, ни смешными сценами из фильмов. Наверное, боялись схлопотать от меня в ухо: выглядела я всегда настороженной и готовой обидеться на любое неловкое замечание. Из-за этого отец называл меня смурной, а бабушка – малахольной.

В общем, с мужчинами у меня не сложилось. И в свои полные тридцать пять я по-прежнему оставалась девственницей. До того рокового вечера, когда нечаянно-негаданно оказалась в одной постели с Егором Валентиновичем.

Егор Валентинович, или Егорушка, как его ласково называли в нашем женском коллективе, был зрелым опытным мужчиной с внешностью плейбоя и имел репутацию неисправимого бабника. Но, в первую очередь, он был управляющим крупной молочной фермы, с которой сотрудничал наш завод. На Егора Валентиновича засматривались многие женщины из моего родного коллектива, а главный бухгалтер Марина Никифоровна, дама пышногрудая, знавшая себе цену и пользовавшаяся успехом у мужчин, давно облизывалась на «фермера», как кошка на сметану.

Не скажу, что я была исключением, нет: Егор Валентинович мне очень нравился. Но его семейный статус и (чего греха таить!) мои комплексы по поводу своей внешности отметали все мысли о более близком знакомстве. Я была уверена, что даже если бы Егор Валентинович увидел меня в красивом сексуальном платье и при макияже, а не в белом лабораторном халате и с куцым хвостиком на затылке, его взгляд не задержался бы на мне ни на секунду.

Но позже оказалось, что я ошибалась.

Впервые за годы тесного плодотворного сотрудничества «Коровки» с молочной фермой, наш гендиректор, Аркадий Глебович, пригласил в ресторан на предновогодний праздник оба коллектива. Никогда за всю свою жизнь я не выбирала платье с такой придирчивостью, как накануне этого нежданного корпоратива. Я обошла не меньше десятка бутиков модной одежды и, так ничего и не подобрав для себя, уже собиралась плюнуть на всё и не пойти в ресторан, как продавец-консультант в отделе плюс-сайз предложила мне элегантное вечернее платье цвета пыльной розы.